— Да, — потер лоб Топорков. — Задачка.
— Прикольно, — сказал Вовка. — Как говорящая лягушка.
Все замолчали. Было слышно, как в коридоре уборщица ворчит на завхоза — опять полы мыть нечем, как студентки весело смеются, как хлопнула дверь в кабинет ректора.
— Так что делать будем? — спросил Егоров.
— Для начала думать, — ответил Топорков, неторопливо прошел до большого стеллажа у противоположной стены и вернулся. — Допустим, это ловушка.
На что рассчитывает противник? На то, что мы придем все вместе. Кстати, мы не знаем, кто с тобой говорил сегодня утром. Игроков немало. Мне представляется правильным не идти всем вместе, если мы, конечно, вообще пойдем. Одного профессора, скорее всего, не тронут. Одного его можно было где угодно подловить. Допустим, хотели убить всех за один раз, а пришел один… Да и вообще, нарушение планов… Они должны растеряться. Сделаем так, я буду во дворе, а Вовка…
— Ты увлекся, писатель, — весомо сказал Вовка. — Несомненно, предложение всем собраться настораживает, особенно в свете последних событий, но зачем все так усложнять. Кто бы не назначил встречу профессору, идти нужно.
Идти и послушать, что он скажет. И те, и другие, и третьи рассчитывают получить книгу. Кто сам, кто — руками профессора. Но случайные воры ломают все планы. Что им остается? Идти к Стасу. Или туману напустить еще больше, сказать, это он, пришелец, украл или для него украли. Что касается нас…
Всем сразу показываться не следует, я с тобой согласен. Поэтому мы придем первыми. Через первый подъезд на чердак и в подъезд Стаса. Ключи от квартиры у меня есть. Через полчаса придет он сам.
— Луиджи говорил, что пришелец внешне ничем не отличается от человека, — сказал Стас. — Только мимика несколько неполноценная. Я этого толстячка еще в первый день приметил. Правда, далековато до него было, лицо толком не разглядел. А сегодня, когда разговаривал, заметил, что у него правый угол губ не двигается. Знаете, мужики, мне кажется, что это он.
— Кто он? — спросил Топорков.
— Пришелец. И еще. Я заметил, в глазах у него была какая-то безысходность, что ли… и в то же время надежда.
— Он что, тебя на жалость давил? — спросил Топорков. — Для них облик человека принять пара пустяков, а слезу-то он уж как-нибудь пустит.
Егоров молчал, не зная, что еще сказать.
Вовка был согласен с Юрой, встреча могла быть ловушкой. Но Стас сказал, что чувствовал в глазах пришельца надежду. В академии говорили, что бывают такие случаи, когда прямой и открытый контакт с потенциальным противником является не только оправданным, но и единственно верным. Значит, нужно встретиться и посмотреть, что к чему.
Как и было условлено, первыми в квартиру Егорова пришли Вовка и Юра. Они сразу же осмотрелись, нет ли в квартире нежданного гостя, под кроватью или в шкафу, зашли на кухню, выпили по чашке растворимого кофе, после чего скрылись в маленькой комнате, оставив ее дверь приоткрытой. Без пяти минут девять пришел профессор. Он не торопясь разделся, умылся и вошел в большую комнату. Было душно. Профессор распахнул окно и задернул шторы.
Слабое дыхание сквозняка сразу же надуло их, словно паруса фрегата. В ожидании гостя Стас осмотрел комнату требовательным взглядом и улыбнулся.
В памяти всплыло воспоминание первого прихода его девушки к нему домой.
В эту самую квартиру. Как он в тот день волновался и тщательно готовился…
В квартиру позвонили. Егоров подошел к двери и, не взглянув в глазок, открыл ее. На пороге стоял невысокий лысоватый толстячок в джинсах, майке и жилетке.
— Проходите, — посторонившись, сказал Егоров.
Гость шагнул за порог и остановился за спиной хозяина. Профессор закрыл дверь, обернулся, жестом руки предложил пройти в большую комнату.
— Присаживайтесь, — сказал Стас, показав на кресло.
— Благодарю, — ответил гость.
Егоров сел в кресло напротив. Между хозяином квартиры и гостем стоял журнальный столик.
— Почему ваши друзья прячутся? — спросил гость, чуть улыбнувшись.
Профессору показалось, что улыбка — это перманентное состояние его лица.
Хотя улыбка и была немного уродливой.
— Я вас не боюсь, поэтому пришел без друзей, — ответил Стас.
— Вы говорите неправду. Два человека сейчас находятся в соседней комнате.
Наверное, это Владимир и Юра. Может, им лучше присоединиться к нам, раз уж они пришли?
— Вы правы. Юра, Володя, выходите.
Топорков вышел первым, Вовка следом. Они поздоровались, гость чуть привстал и чуть качнул головой.
— Вы читаете мысли? — спросил Егоров.
— Нет. Просто я чувствую присутствие живых организмов.
Топорков прошел к окну напротив журнального столика, Вовка сел на диван, стоявший у стены рядом с креслом, перпендикулярно ему. Юра остался стоять, прислонившись к подоконнику, скрестив руки на груди.
— Поскольку я знаю, как вас зовут, — начал гость, — я представлюсь сам.
Меня зовут Гиппарх.
— Гиппарх? — удивился профессор и не смог скрыть этого удивления.
— Да. Гиппарх. Но с вашим Гиппархом я не имею ничего общего.
— Кто такой Гиппарх? — спросил Юра у Стаса.
— Историческая личность, — ответил он. — Во втором столетии до нашей эры жил ученый с таким именем. Астроном, кроме всего прочего. Он первым сказал, что мир звезд изменяется, когда заметил новую звезду в созвездии Скорпиона.
— Интересное совпадение, — подметил Топорков.
— Так уж получилось, — развел руками Гиппарх.
— Вы хотели о чем-то поговорить? — спросил Стас.
Гиппарх окинул всех присутствующих взглядом.
— Да. Хотел. — Он замолчал на пару секунд, затем продолжил: — Кем вам представился Луиджи?
— В каком смысле? — поинтересовался Стас.
— Кто он, откуда?
— Он… монах, — ответил Стас. — Его орден занимается охраной, скажем так, магических вещей, предметов магических культов, всего, что способно разрушить мироздание.
— Понятно, — сказал Гиппарх. — Хотя странно. Вы все люди с высшим образованием, но так легко поверили в существование магии, колдунов и адептов культа.
Я не отрицаю существование подобных сил и энергетических субстанций в принципе, но объясняется все это совсем не колдовством, а математикой и физикой. Законами, на которых построена вселенная. Луиджи Бианчини не монах и уж тем более не итальянец. Его настоящее имя Зелловес. Он, как и я, пришел к вам с Сириуса.
— Откуда? — спросил Топорков и не смог удержаться от улыбки.
— С Сириуса. Скажите, Станислав, вы видели у Луиджи на руке перстень?
— Конечно, видели, — сказал Вовка. — В Италии. Я еще просил его, чтобы он дал мне его посмотреть. Черный перстень, с надписью серебром.
— Вы не помните, что там было написано?
— Помилуйте, Гиппарх. Это было двенадцать лет назад, — ответил профессор.
— Даже если бы я и прочел тогда надпись на перстне, то вспомнить сейчас…
— Альфа канис маиор, — провозгласил Вовка. — Чего вы смотрите? Для пятнадцатилетнего пацана это было что-то вроде магического заклинания. Я его наизусть выучил.
— Канис маиор, — медленно повторил профессор. — По-латыни — Большой Пес.
Альфа в созвездии Большого Пса… Хм… Господи, как же я не сообразил.
Топорков недоверчиво посмотрел сначала на Вовку, потом на Стаса.
— Ты что, наизусть знаешь всю карту звездного неба? — спросил Юра. Он сомневался в беспристрастности профессора. Ему казалось, что Стас ослеплен грандиозностью услышанного и готов поверить во что угодно.
— Сириус не просто звезда, — сказал профессор. — В Древнем Египте жрецы заметили, что перед разливом Нила, перед восходом солнца, в небе начинает появляться яркая звезда. Они называли ее Сотис. Я надеюсь, мое знание истории ты не собираешься оспаривать?
— Такие перстни носят все аникулы, которые находятся на земле, — сказал Гиппарх. — Несомненно, это доказательство очень слабое…