Альфа Центавра [СИ]

— Мы уже проиграли сражение? — спросил он, присаживаясь на край бассейна с тремя кружками пива и воблой.

— Не все сражения еще проиграны, — ответил пророчески Дэн, но битва да, уже проиграна.

— Тогда я думаю, нам не по пути — я ухожу в Царицын. Вот как так может быть? Его взяли в плен, когда он писал мемуары в теплице, а он уходит в город, который его пленил. Судьба тащила их за хвост, как котят. Но не всех, конечно, Распутин иногда понимал, что делает, но не всегда, не всегда, а наоборот, даже иногда начал переспрашивать:

— Нет, это точно, или точно туда? — Оно и действительно, закрывать глаза на окружающую действительность нельзя. По крайней мере, очень непросто.

— Это кто? — спросил Дэн.

— Начальник штаба.

— Пусть даст полную рекогносцировку. Кали хотела перевести для Эспи:

— Ты, эта, предскажи ему, чтобы не переживал. — И было:

— Я.

— Что?

— Ну, если кто не забыл, на правом фланге нахожусь я, по их мнению, разумеется.

— У вас там, свои люди, что ли? — удивился Дэн, и механически взял одну кружку пива с пола бассейна, так как до специального столика здесь еще не додумались.

— Не-а, меня ведет судьба.

— Так не бывает, — ответила Кали.

— Почему, если априори известно, что: не человек красит место, а место человека. — Можно сколько угодно доказывать, что наоборот, но априори-то именно, верно только первое.

— Вы хотите сказать, что место помнит: ему начинать первому? — удивился даже Дэн, который, как журналист должен бы знать, что Бальзак говорил:

— Важно не только иметь газету, но и место в ней. — Ну, чтобы написать когда-нибудь то, что может быть напечатано официально. И действительно, прилетел клубя пыль гонец на вороном, и передал ей пакет:

— Камергерша ворвалась на стены Царицына, несмотря на пушечный огонь, отрытый Еленой из всех орудий — правда поздно из-за подлеца Мишки Япончика, запутавшегося кто он:

— Белый или Красный, и как на основании этого объяснил ему Амер-Нази заодно с поддакиваниями Левы Задова:

— Значит Полосатый, — а это одно и тоже. Таким образом, Камергеша на Стене города оказалась в окружении.

Во-первых:

— Фрай вернулся в город как:

— Его Завоеватель, — и все даже забыли почти, что он тут и раньше жил, и более того, в последнее время:

— Обычно в холодильнике. А сзади к ней подошел Распутин, оставленный Фраем в поле именно для этой цели. Камергерша решила шантажировать, как она сказала:

— Этих проклятых обманщиков, — для чего поставила взятого в плен Амера в Рога и Копыта, что значит:

— Голова и руки закрепляются в деревянном щите, а сзади подводят разъяренного киннера. А если его нет, то и простого быка, но тоже жаждующего секса:

— Незамедлительно. — Ждали Распутина, но он перешел на сторону Фрая, с которой — говорит — и не уходил никогда, чтобы, как он выразился:

— Мне никогда не было страшно. — Удивительно: природный маг, почти колдун, а испугался простого богатыря.

— Поверил книгам, балда! — рявкнула Кали, прочитав это послание вслух, — ибо, как она выразилась:

— Лишних все равно расстреляем.

— Тогда я пойду, что ли? — спросил Эспи.

— Куда?

— Так туда, — он махнул в сторону города. — Здесь, как я понял, уже больше никого нет, а значит: что тогда мне здесь делать? Ответ: пойду на Вы.

— Что значит На Вы? — не поняла Кали. — Бросать капусту в голову закованного в деревянный щит Троцкого?

— Наоборот.

— Что значит: Наоборот-т? — спросил Дэн.

— А что еще это может значит, как не трахнуть этого козла Амера не спереди: бананом в рот, а сзади, как последнего скота.

— Я ничего не имею против его амеровской идеологии, но этот идол должен понять и запомнить навсегда, что я первый, а он только второй.

— Козел? — решил пошутить Дэн.

— Да, но лучше сказать: это он козел мендоса, а я киннер. Сражусь с ним на арене всенародно, на деревянных копьях. И знаете почему? У лошадей нет рогов.

— А что у них есть? Мечи?

— Да, меч. — И действительно, Эспи вынул из плаща меч, но не широкий, длинный и тяжелый, как у рыцаря, а японский, практически меч Хаттори Ханзо.

— Ты! — даже не рявкнула уже, а тявкнула Кали, — из прошлого, этот, как его: мечетаскатель?

— Меченосец.

Кали не стала просить Дэна принять участие в поединке — хотя и взглянула на него так это, нейтрально, что могло в принципе значить:

— Если что, давай! — но ненавязчиво. — Ибо:

— Я не дам ему победить. Два раза Эспи выбил меч у Кали, а на третий, к ужасу Дэна, она отрубила ему голову.

— Это конец? — наконец спросил Дэн.

— У тебя есть сигара? Дай мне. — Она приняла, раскуренную Дэном кубинскую длинную, затянулась три раза, и вымолвила: — Щас посмотрим. Потом она оглянулась и сказала:

— Нет, — ибо. Ибо, ибо тело Эспи испарилось.

— Это значит он не умер.

— Да, но: не весь. Это значит, здесь он больше не появится, а Царицыне опять оживет.

— Неужели на Земле возможны такие метаморфозы? — удивился Дэн. — Я думал это бывает только в сказках, или на Альфе Центавре. Да и то не на каждой.

— На Сириусе точно бывает.

— Да-а, сейчас бы на Сириус! Что-то мне становится здесь тошно.

Глава 51 Камергершу взяли в плен и выставили на стене крепости.

— Как? — только и спросил Врангель, когда ему доложили об этом инциденте.

— Амер-Нази держал сзади, а Лева Задов ударил вашу леди большим кулаком в живот.

— Потом?

— Потом Мишка Япончик, поняв, что его могут заподозрить в нелояльности, нанес ей удар в грудь: ногой в прыжке.

— Амер только держал ее сзади под руки?

— Сначала да, но потом вообще хотел задушить.

— За что?

— Она сказала, что любила царя. Не то что любила, а так и выразилась:

— Обожаю некоторых иво офисеров.

— Что в них было хорошего? — спросил миролюбиво Амер-Нази, в простонародии просто: Тро-Троцкий.

— Они были беркерсиерами, — ответил гонец, — сказала она. Ну, и он начал следующий свой вопрос с жестов.

— А именно.

— Этот гад начал ее душить, и даже не спереди, а сзади, как урюк.

— Кто такой урюк? — не понял Врангель.

— Это такой специальный вампир, нападающий только сзади. Хотя обычно они делают наоборот: сначала в лицо пугают своим окровавленным видом.

— Не знал.

— Я тоже это впервые увидел.

— Ты там был?!

— А что здесь удивительного?

— Почему не помог ей?

— Почему не помог ей? — повторил парень.

— Не знаешь? За не знаешь у нас знаешь, что бывает? — спросил Вра.

— Нет, я знаю.

— Тогда отвечай, почему ты предал свою родину?

— Так я эта, не Ино, а простой Котовский.

— Ко-Котовский?! — очень не понял Вра. — Зачем ты сюда приехал?

Ибо я тебя назад не выпущу.

— И не надо, и знаете почему? У меня появилась мечта-идея: улететь отседа на мою любимую Альфу с ее тоже любимой Центаврой.

Возьмите меня с собой, пожалуйста.

— Мы никуда не полетим.

— Мы никуда не полетим, — повторил Котовский для более полной информации своего запылившего в последнем бою сознания. — Я не понял, зачем вы тогда сюда прилетали? Чтобы умереть в бою?

— Мы победим.

— Это вряд ли. И знаете почему? Земля будет на нашей стороне.

— Не думаю, ибо вы тоже не здесь родились.

— Это только гипотеза.

— Нет, уже нет, мы привезли с собой доказательство, что вы вообще прибыли сюда из Млечного Пути.

— Интересно узнать, что это такое?

— Нет, я вам не скажу.

— Почему?

— Потому что вы побочный сын Геракла, внебрачного сына Геры.

Точнее, наоборот:

— Зевса.

— Я не понимаю, в чем да, и в чем нет? — сказал Котовский.

— Мы родились в Центре, а вы в Рукавах Млечного Пути, поэтому мы настоящие дети Земли, а вы тоже ее дети, но только внебрачные.