Ответить мама не успела, потому что мы обе услышали, как хлопнула входная дверь. Чертов оборотень, ведь обещал дать мне час. А еще даже четверти часа не прошло.
Мама поставила на кухонный стол заварочный чайник и две кружки, улыбнулась и пошла встречать мужчин.
А я не знаю, что на меня нашло. В голове крутилась мысль "рожать нежеланного ребенка от любимого мужа лучше, чем нежеланного ребенка от ненавистного мужа". Меня к Лукрецкому тянуло, но одновременно я его ненавидела и боялась. Не слишком рассчитывала, что следующие девять месяцев что-то изменят в моем отношении, и не была готова к рождению ребенка.
Сделала то, что сделала. Почти машинально. Встала, подошла к кухонному шкафчику, раскрыла, достала знакомую жестяную банку, поковырялась в крупе, извлекла блистер и запихнула его в карман.
У меня должен быть выбор! Возможно, это мой единственный шанс. С тем количеством охраны, которую Лукрецкий ко мне приставил, я не смогу сделать шаг влево или вправо, чтобы он не узнал.
Успела вернуться за стол, когда услышала голоса. Вернулись не мужчины, заявилась Инга. У меня как-то вылетело из головы, что сестра жила вместе с родителями. Нет, она, конечно, большую часть времени ночевала вне дома. Одно время какой-то из ее любовников снимал ей квартиру в городе, но не в данный момент.
— Привет, — дверь на кухню распахнулась и в нее впорхнула довольная сводная сестра, за ней последовала преобразившаяся мама. Сейчас в умиротворенном и улыбающемся лице красивой женщины бальзаковского возраста нельзя было заподозрить даже намека на какие-то неурядицы в семейной жизни. Сплошное лицемерие! Лицемерие, в которое я верила последние несколько лет. Ох, мама!
Глава 12
Месяц спустя
— Доброе утро, сердце мое, — Демьян поцеловал меня в щеку. Собирался в губы, но я повернулась. Ненавидела, когда меня будили по утрам. Предпочитала просыпаться сама, пускай, и с помощью будильника.
— Ненавижу! — оборотень лишь рассмеялся. Подобная утренняя сцена происходила почти каждое утро. За исключением некоторых выходных, когда мне давали выспаться. Он будил, я возмущалась. Делала это по-разному. Могла огреть подушкой, могла сказать что-то не слишком приятное. Например, послать в пеший эротический тур. Только и он, и я знали, что это бравада.
За последний месяц почти смирилась со своим положением супруги и пары этого волка, даже стала находить ощутимые плюсы в новом статусе.
Села, потянувшись, и улыбнулась, наблюдая, как Лукрецкий в поисках домашних штанов демонстрировал обнаженную, подтянутую пятую точку. Никогда, впрочем, не задумывалась, что из себя представляли четыре остальных. Конечности?
Сложен мой мужчина превосходно. Прошел месяц с тех пор, как мы стали жить вместе, а я до сих пор не могла привыкнуть, налюбоваться. Красивый он, зараза! Мне нравилось на него смотреть. Нравилось его трогать. Нравилось с ним спать.
Спать…
Первая совместная ночь в доме на территории стаи получилась странной. Мы тогда вернулись с семейного обеда у Васиных. Я была подавлена и растеряна после откровенного разговора с матерью и, сославшись на усталость, попросила Демьяна увести меня. Не могла спокойно смотреть на Степана Валентиновича и, возможно, никогда не смогу. Раньше мужчина избегал общения со мной, а теперь, когда я стала парой альфы, он ищет встреч сам. Правда, безуспешно. Даже знать не хочу, что ему от меня понадобилось. Но от назойливого волка меня избавил сам Лукрецкий. Предполагаю, что супруг матери хотел поучаствовать в ремонте моего ресторана.
Вернувшись в дом Лукрецкого, не выдержала и расплакалась. Слишком много эмоций накопилось за несколько дней, прошедших с момента знакомства с оборотнем, вот и выплескивала, как могла. Демьяну тогда очень повезло, что не закатила истерику с битьем посуды. Впрочем, как показал прошедший месяц, если бы я переколотила всю домашнею утварь и испортила мебель, Лукрецкий воспринял произошедшее философски. Выдержка у мужчины колоссальная, только чтобы понять это, потребовалось время.
Чуть успокоившись, легла в постель. Плевать, что было довольно рано. Действовала по принципу, который прежде не подводил "утро вечера мудреней". Ложилась в постель в отведенной мне комнате по соседству со спальней Лукрецкого. А проснулась в кровати мужчины. Перенес сам, не желая тревожить. А с утра состоялся непростой разговор, которому предшествовали мои возмущения. Возмущения, положившие начало своеобразному утреннему ритуалу. Он будит, я проявляю недовольство.
Отлупив Лукрецкого подушкой, хорошо, стукнув всего пару раз, спросила: