…Звездолёт заканчивал этап торможения, оставив позади себя почти двадцать два парсека. Пространство вокруг «Паллады» как бы «прогибалось», изнемогая под действием чудовищной эквивалентной массы[3], порождающей мгновенное поле тяготения, в сотни раз более напряжённое, чем сила тяжести у поверхности Земли.
Жизнь экипажа текла с размеренностью хорошо отрегулированного механизма. Совершенная система электронных автоматов с безупречной точностью вела корабль по курсу, и спутники Руссова спокойно, точно они не покидали Землю, делили своё время между трудом, отдыхом и сном. Ровно в шесть часов «утра» мелодично звучал гонг — обитатели звездолёта собирались в павильоне гигиены. Гимнастика, освежающие ванны и излучения, простая сытная пища прекрасно настраивали людей к началу трудового дня.
Штурманы и механики, инженеры и пилоты осматривали приборы и механизмы. Астроном терпеливо проверял координаты Альфы Эридана, зелёный диск которой всё ярче разгорался на экранах. Математик и два его помощника-программиста в сотый, наверное, раз уточняли программу маршрута и команды аварийным роботам на случай непредвиденных осложнений. Главный пилот Варен, белокурый бронзовый атлет, мурлыкая песенку, сосредоточенно чертил кривые вероятностных погрешностей, чтобы внести поправки в дневниковые записи автомата.
Учёные работали в салоне-информарии, готовясь к исследованию другого мира.
Руссов ещё в Городе Вечности изучил сложную астронавигационную технику восьмого тысячелетия.
К концу перелёта Руссов в совершенстве владел астронавигационными приборами и механизмами «Паллады». И когда на Земле истекало седьмое десятилетие, что соответствовало пятьдесят четвёртым суткам в собственном времени корабля, а на главном экране уже ярко пылал зелёный диск Альфы Эридана, он уверенно встал у пульта рядом с Вареном, чтобы вывести «Палладу» на стационарную орбиту одной из шести планет, действительно обнаруженных здесь, как и предсказывали астрономы Земли…
«Вечерами», после обеда и отдыха, астронавты собирались в большом круглом зале, где были бассейн с голубоватой водой, пахнущей свежестью морских просторов; небольшой сад, кусочек земных субтропиков; спортивная площадка, музыкальные инструменты, настольные игры. Почти ежедневно космонавты устраивали концерты, декламировали древних и современных поэтов, читали отрывки из любимых произведений, музицировали, разыгрывали весёлые сценки.
Однажды вечером особенно шумный успех выпал на долю электронного инженера Жонта и телефотографа Светланы Сергеевой. Когда Жонт взял первые аккорды, раздалась музыка, звучная и сильная, как гармония небесных сфер. Грудной голос Светланы влился в музыку аккомпанемента так незаметно, что Руссов не мог определить, в какой момент это произошло. Он просто упивался светлыми, чистыми звуками. Мелодия то стихала, то усиливалась, как шум крыльев раненой птицы. Импровизация закончилась ярким каскадом музыкальных аккордов.
Дружный всплеск аплодисментов вызвал на раскрасневшемся лице Светланы радостную улыбку. С неожиданным изумлением Руссов понял, что люди восьмого тысячелетия при всём своём совершенстве просты и незатейливы, как ветерок в степях его родины.
Он стал внимательно присматриваться к Светлане.
Весело напевая, девушка быстро и ловко настраивала свой телефотоаппарат, похожий на древнюю пушку. Работа так и кипела в её ловких руках. Изредка он встречал весёлый взгляд её живых серых глаз.
Несколько дней он порывался подойти к ней, но каждый раз останавливался в нерешительности. Он никак не мог освоиться с тем, что она «младше, но умнее» его на целых шесть тысячелетий. Но однажды Руссов подошёл к девушке. Открытый внимательный взгляд и дружеская улыбка встретили его.
— Вы первый раз в межзвёздной?.. — с усилием произнёс он.
— Да, в первый раз, — улыбнулась Светлана. — Зови меня на «ты», как принято в нашем мире.
— Тебя не волнует перспектива возвращения на Землю… в другую эпоху, потеря родных и близких?.. Ведь мы вернёмся в Город Вечности через полтора века?..
Светлана на миг задумалась.
— Я ещё застану в живых младшую сестру. В момент старта ей было всего шесть лет.
3
Эквивалентная масса — масса, возникающая при огромном выделении энергии при торможении звездолёта согласно знаменитому закону взаимосвязи массы и энергии, открытому Эйнштейном.