Над поселением поднимает чадный дым, упирается в потолок и расползается грозовым облаком. В загоне о стены бьётся матка, не то испуганная, не то почуявшая скорое избавление.
Задача проста, выжить. А для этого надо подождать.
Я лёг и пополз в сторону ворот, часто замирая и судорожно продумывая план. Жестами приказал Нулю открыть огонь по сигналу.
За танком следует десяток сколопендр в керамической броне, развёрнутые во всю длину. По тактике идут сволочи. На другом участке стены поднялся вождь. Массивный пулемёт в его руках лёг на ограждение и взревел, исторгая конус бледного огня. По броне танка замерцали искры, и визг рикошетов почти оглушил. Ручеёк гильз по крутой дуге льётся под ноги.
Сколопендра выскользнула из-за танка, извиваясь, обогнала и устремилась к пролому в воротах. Вождь повёл стволом следом, но враг слишком быстр. Жук ворвался в поселение, с ходу подмял одного воина, обвился и сдавил, орудуя конечностями, как ножами. К нему подскочило несколько птах, один упал простреленный «наплечной» пушкой. Зато второй ухватился ножом за щель в доспехах.
Что ж, будь это битва силы на силу, птахи бы как минимум вырвали ничью. Только у жуков большое преимущество в виде танка, которому плевать на твою скорость и силу. Ему вообще на всё плевать, на то он и танк.
Сколопендру разорвали вместе с доспехами, схватив с двух концов. Птахи отошли от первого шока, и паника сменилась первобытной яростью. Уцелевшие хватают оружие и прорываются к пролому ворот… Выстрел танка смёл толпу, разметал, как сухие листья. Гусеницы подмяли решётку, взревел механизм, сминая прутья и проталкивая бронированную тушу внутрь.
Это конец дикарского поселения.
Я задержал дыхание, наблюдая за движением машины. Поднял руку в условном знаке. Ноль перекинулся через стену, пулемёт в его руках ожил, выплёвывая свинцовый град на спины сколопендр, следующих за танком. Те заметались, прячась за неровности ландшафта. Одна распалась надвое, перерубленная очередью. Я пробрался ближе к танку, стискивая гранату до треска оболочки. Выдохнул и спрыгнул на башню.
Теперь всё зависит от удачи и анатомии чужих. Если они смогли запереть люк… Тяжёлая крышка поднялась от первого рывка, изнутри на меня воззрилась сколопендра, свёрнутая в три кольца, и пара причудливых существ. Гранта перекрыла им обзор, а следом я захлопнул крышку и навалился сверху.
Лишь бы реактор не рванул…
Под толщей металла объёмно хлопнуло, и люк больно ударил в едва заживший бок. Я взвыл и скатился с башни, упал перед застывшей гусеницей. Не помня себя вскарабкался на броню и вскинул винтовку.
Сколопендры отступают. Мечутся в свете последнего прожектора. Ноль опустил пулемёт, повернулся ко мне и показал большой палец.
Глава 22
Черные клубы дыма взмывают к потолку яруса, растекаются по нему во все стороны. Силятся найти выход. Я сижу на ещё горячей броне танка и потягиваю воображаемую сигарету. Птахи стаскивают мертвецов к загонам и швыряют пленным сколопендрам. Птичка, стоящая рядом с Нулём, звонко пояснила:
— Мясо благословенно даром, через него павшие делают выживших сильнее. Через Мясо мёртвые свершают месть.
Мне здесь не нравится. Совершенно. Я бы предпочёл суицидальное десантирование на мир-крепость, чем прожить здесь ещё неделю.
— Что будем делать, командир? — Спросил Ноль, поправляя пулемёт на плече.
— Уходим.
— Но… ведь мы можем пойти в ответный рейд и захватить информацию и снаряжение!
— Плевать. Мы идём за демонами.
— Но у нас нет никакой информации о них!
— Плевать. — Я спрыгнул с танка и взглянул на дымящийся люк. — Относись к ним, как к Тип-Три.
Ноль кивнул и в полусфере шлема отразился десантник с худым и бледным, как у мертвеца лицом. Губы сжаты в тонкую линию, глаза запали так глубоко, что едва заметны. Волосы растрёпаны. Н-да? Сколько мы уже здесь? Неделю, месяц, год? Чёрт его знает, кажется, начинаю забывать не то что службу, даже мирную жизнь… Погано.
В груди всколыхнулось чёрное, поднялось, как кофе в турке, переполняя тело горячей злобой. Кем и чем бы ни были демоны, им лучше оказаться полезными.
Птахи выдали нам провиант на неделю, а лучший, из уцелевших, следопыт передал карту туннелей с отметками опасных мест. Над последней долго мучился Верп, переводя закорючки и проклиная куриный почерк.
Второй ярус напоминает сеть кровеносных сосудов: толстые артерии, мельчайшие вены и капилляры переплетаются в хаотическом узоре. Чёрные метки обозначают переходы на третий ярус, и птах настоятельно предостерегает приближаться к ним.