Несмотря на устоявшееся мнение обо мне как о парне с неуравновешенной психикой, я крайне редко испытывал какие-либо сильные эмоции по отношению к людям. Но эта вертихвостка Алиса раздражает меня на каком-то неподдающемся контролю уровне.
Наблюдаю за ней уже битый час и выбешиваюсь еще больше, ни алкоголь, ни сигареты не помогают. В кафе строила из себя недотрогу, аж в обморок свалилась, а сейчас сидит в компании стаканщиц и пьяных похотливых мужиков и весело с ними кокетничает. Ее скромный наряд, неброский макияж и собранные в хвост волосы сильно выделяют её в этой толпе ярких красоток, но именно это и влечет к ней многих. Этакий лакомый кусочек. Образ нежной, доверчивой и покорной красавицы пробуждает в мужиках заложенные природой инстинкты в сотни раз сильнее, чем легкодоступные бляди.
— Ветки свои убрала! — рыкнул я на девку, рискнувшую протянуть ко мне свои наманикюренные когти.
Естественно, она что-то там отвечает, но в клубе я никогда не снимаю свои шумопоглощающие наушники, да и похер, что она там лопочет. Я уже как пес, услышавший команду «фас», принял стойку и повернул нос в сторону удаляющихся Марго и Алисы. Понятно, кто приволок сюда эту дрянь.
Разговор у управляющего не занял у них и десяти минут, я едва успел подняться следом, как девицы уже выплыли из кабинета. Алиса шла, ссутулившись и глядя себе под ноги, а Марго, увидев меня, молча свернула в другое крыло.
За три дня мы, конечно, нарыли еще кое-что на эту Алису, и мне не терпелось прижать ее к стенке. В переносном смысле. Но вышло и в прямом тоже. Кажется, я сегодня опять лишканул с крепким алкоголем.
Смотрю в ее распахнутые голубые глаза, и меня ведет. Возбуждение накатывает катастрофически быстро.
— Я узнаю, кто ты на самом деле Лисса! — тихо рычу ей в лицо, на самом деле пытаясь отрезветь и не желать отодрать эту дрянь в ближайшей випке.
От страха ее дыхание сбивается, грудь подлетает от участившегося дыхания, отвлекая меня от задуманного. Вглядываюсь в ее лицо, пытаясь найти следы операций, но, кроме залегших темных кругов под глазами, не нахожу ничего. Только еще больше дурею от нежности ее кожи и запаха. От нее не пахнет парфюмом совсем, только чистый сладкий аромат ее кожи. Наверное, это меня сбивает с толку, и еще ее волосы. Они удивительно мягкие, мне нравиться их трогать, а отказывать себе я не привык. Поэтому стянул с ее хвоста резинку, запустив в пятерню в ее волосы.
— Вы маньяк? — дрожащим шепотом спрашивает у меня двуликая дрянь.
Вопрос, конечно, интересный, но по отношению ко мне неоригинальный.
— В свободное от работы время. Хобби, так сказать, — издеваюсь над ней, намеренно, сильнее запутывая свои пальцы в ее волосах, чтобы не дергалась.
Лисса непонимающе моргает, силясь переварить мой ответ. А что она хотела услышать на свой идиотский вопрос? Или она думала, что я ее не слышу в наушниках?
— Я даю тебе последний шанс, Лиза-Алиса. Расскажешь все сама, и я забуду о твоем существовании.
— Я не знаю, что говорить! — жалобно складываются ее бровки, сама невинность!
— Например, где ты была последние два года, перед тем как приехать в Москву?
— Нигде не была, жила у крестной в поселке, — складно врет сучка.
— М-м-м, как интересно, а твой загранпаспорт в это время сам путешествовал по Европе? — зло усмехаюсь я, пытаясь думать о деле, а не о том, как печет в паху от возбуждения.
— Я не понимаю... мой загранпаспорт сгорел вместе с домом. Все сгорело, только головешки остались! Я ни разу в жизни за границей не была!
Бля, на что я надеялся, идиот? Что такая, как эта двуличная сучка, мне все выложит? Да у нее весь бэкграунд уже по-любому отшлифован до блеска, не подкопаться!
— Я проверю, и если ты лжешь, второго шанса не будет, — предупреждающе рычу на нее, подаваясь вперед и вжимая ее всем телом в стену.
Лисса снова упирается в меня ладонями, доводя меня до бешенства, и я перехватываю ее запястья, задирая высоко над головой и прижимая к стене. Все-таки зря я поддался настроению и пил как не в себя. Трахнуть ее хочется уже до звона в ушах, и я рывком разворачиваю ее лицом к стене, не желая видеть этих лживых глаз.
С минуту рассматриваю обтянутую джинсами задницу, решая, разодрать их прямо на ней или лучше трахнуть кого-то, кто не сотрясается в рыданиях.