Я закашлялась, жадно засасывая воздух, а потом поняла, что уже сижу, а огромной туши надо мной нет. Слух и зрение возвратились одновременно, и я увидела, что схватка завершилась. Разбойники побиты. И где-то в другом углу комнаты вяжут последнего. Туша головореза лежала рядом с размозженным затылком. Видно было, что били наверняка, сильно и до смерти. Рядом со мной сидел Космо и тряс меня за плечи.
— Хильда! Хильда! — повторял он. — Ты меня слышишь? Отвечай же!
— Слышу, — со влажным хлипом ответила я. — Это ты его?
Он серьезно кивнул, и оглянулся за спину: не нужна ли его помощь? Но все закончилось.
Дышала я с трудом, сдавленная шея болела. Руки дрожали, и я попросила:
— Дай мне вина.
Космо оставил меня, оглядел битые бутылки и куда-то ушел.
— Эй, Хильда, жива?! — крикнули — я не разобрала кто.
— Жива.
— Вишь, какой мужчина на тебя набросился! — с шуткой продолжал балагур. Краем сознания, я отметила, что это говорит Крафт. Как-то он подкатывался ко мне, и пришлось остудить его горячу голову в бочке с водой. Я всегда чувствовала, что он затаил обиду. — Прижал так, что и не вывернулась! А вот и говорили, что нет с тобой сладу!
— Помолчи! — посоветовал ему Космо хмуро, возвращаясь.
Он протянул мне бутылку, и я сделала пару хороших глотков. Шуточек Крафта я больше не слышала — видно, внял доброму совету. Вино подействовало не сразу, но все-таки я ощутила, что дрожь в руках утихает, дыхание выравнивается, и тело снова начинает подчиняться. Через полчаса я уже стояла на собственных ногах. Бутылка опустела, но я не чувствовала опьянения, напротив, возвратились силы и ясность ума.
На постоялом дворе мы провозились до рассвета. И уже по утру тронулись в путь, присовокупив к нашим возам еще три, обнаруженных тут. Два нагрузили добром из подвалов и сараев — сдадим городской казне в обмен на денежное вознаграждение. На третьем везли покойников. Двоих застреленных, тот бугай, и Вилли Миллер (Гус все же застрелил оборотня). Как я и ожидала, Миллер оказался бетой — превратился в человека после смерти, а не в волка, как бы это случилось с альфой. Из наших серьезно не ранили никого: несколько синяков и легкие порезы. На этот раз повезло.
Других оборотней среди разбойников не оказалось, и они упорно отбрехивались от того, что им была известна двойная природа Вилли. Клялись, что ничего не знали, но веры им нет. Разбойники часто привечали оборотней — им это выгодно, конечно, если не перекусает. Оборотни превосходили человека силой, ловкостью и обладали удивительным предчувствием опасности, позволяющим ускользать из хитроумных ловушек.
Пойманных разбойников увезли в Либек, где их поджидал судья и каторга. Мы договорились со старым Гусом, что тот заберет мою и Космо долю вознаграждения и сохранит до нашего возращения в Аугсбург. Космо решил вместе со мной вернуться в Цалем еще ненадолго. По дороге, я уговорила его не рассказывать ничего Тельме. К чему ее волновать?!
— Как хочешь, — пожал он плечами и надолго замолчал, и только, когда мы подъезжали к Цалему, сказал:
— Вот видишь, Хильда, обычные разбойники, а оборотень случайно затесался среди них.
Это мнение возобладало на нашей сходке. Охотники посчитали дело оконченным и не собирались возвращаться в Цалем.
— Он бета, так? Значит, где-то бродит альфа.
— Я знаю, куда ты клонишь. Ты считаешь, что альфа — Ядвига Леманн.
— Нигде не нашла противоречия этому.
— Хильда, она тебе не нравится. Это ваши женские дела. Вы, женщины, иногда такие чудные! — он покачал головой. — Сколько ты знаешь случаев, когда женщина становилась альфой? Ну?!
Он прав. Это самое слабое место в моих умозаключениях. Никогда такого не случалось. Альфа — вожак, самец. Так задумано природой. Нынешний случай выходит за рамки привычного.
— А сколько ты знаешь случаев, когда женщина-охотник? Ну?! — резко спросила я его.
— Ну, знаешь! Это не доказательство! — возмутился Космо. — Очень по-женски!
В субботу мы отправились с сестрой в кабачок. Вечер проходил для меня безрадостно. Сразу же по приходу, меня взяли в кольцо кумушки, жаждавшие подробностей поимки разбойников. Я всем выдавала одну и ту же загодя заготовленную историю, где было море крови и героических мужчин. Кумушки ахали и в истоме закатывали глаза. А когда любопытство удовлетворилось, и кружок распался, я увидела на другом конце зала Людвига Леманна. Он стоял со стаканом вина в руке и смотрел на меня задумчиво. Встретив мой взгляд, кивнул и подошел.