Карпухин в сердцах чертыхнулся. Вызов к Расщеповуне предвещал ничего хорошего. Пропадал день, опять откладывалась поездка к отцу. "Нет уж, черта с два, — твердо решил он, — если я остаюсь в Москве, все равно вырвусь к старику хоть на часок".
Карпухин ехал по Москве — от Парка культуры по Садовому кольцу гнал в центр, на Дзержинку, к зданию комитета. Машин было немного: суббота, август, время отпусков. Пытался угадать — зачем понадобился начальнику управления. В группе все в порядке, если эти бесконечные командировки в "горячие точки" можно назвать порядком. Стоп! А вот и ответ на вызов Расщепова. Во вчерашней сводке — информация о захвате заложников в Закавказье. Значит, опять Закавказье. Он попытался вспомнить подробности захвата, но подробностей вроде бы не было. Так просто, одна строчка в оперативке.
"Боже мой, раньше сообщение о захвате заложников ставило на уши КГБ, МВД, а теперь всего лишь строка в сводке. Короткая строчечка в несколько слов".
Он оставил машину в переулке и вошел в серое здание. Поднялся на нужный этаж, прошел мимо приемной председателя КГБ. Сюда в восьмидесятом году, после Афганистана, его, майора Карпухина, пригласил Андропов. Юрий Владимирович обладал удивительной способностью расположить к себе человека — не прошло и пяти минут, как Виктор Федорович напрочь забыл, что перед ним всемогущий министр госбезопасности, один из первых людей государства.
Андропов хотел знать истину. Генеральских докладов об Афганистане он наслушался вдоволь. Пригласил на беседу очевидца, кто шел в числе первых в атаку.
Странно, но ему до сих пор кажется, что никто потом, кому он рассказывал об Афганистане, о штурме дворца Амина, не слушал его более заинтересованно и внимательно, чем Андропов.
Карпухин еще не знал, что спустя некоторое время он вновь окажется в приемной председателя комитета. Только теперь его, боевого генерала, Героя Советского Союза, не только не соизволят выслушать, но даже, что называется, не пустят на порог.
Но пока он ничего не знал, он шел к своему начальнику, прикидывая, кому из бойцов группы предстоит командировка в Закавказье.
Однако Расщепов повел разговор совсем о другом. Он поинтересовался боеготовностью группы, количественным составом, нашел на карте Московской области военный аэродром «Чкаловский». Спросил, знает ли Карпухин расположение зданий и помещений аэродрома.
Признаться, Виктор Федорович таким вопросам не удивился. Президент России возвращался из поездки и сотрудников группы вполне могли привлечь к охране Ельцина.
Расщепов подтвердил догадку: оказывается, намечалась встреча руководителей Союза с Президентом России. Следовало усилить охрану.
Усилить так усилить. Карпухин по приказу начальника управления отправился в Министерство обороны, правда, предупредив Расщепова, что сегодня собирается загород. Расщепов не возражал, просил только постоянно быть на связи. Это еще раз утвердило Карпухина в мысли, что ничего серьезного не намечается. Иначе его бы никак не отпустили из Москвы.
В Министерстве обороны поставили задачу: подготовить группу в тридцать человек "для охраны предстоящего мероприятия". Уточнили: адрес встречи может измениться, не исключается, что переговоры пройдут либо во Внуково, либо в Архангельском. Какая это будет встреча, кто участвует в ней, имена, фамилии не назывались. Карпухин не спрашивал: за время работы в КГБ привык знать ровно столько, сколько положено.
Во второй половине дня он уехал за город, к отцу. Они встретились, поговорили. В воскресенье генерал возвратился, проверил готовность группы, выделенной для охраны. Встревожило то, что все руководство КГБ находилось на своих рабочих местах.
В 2 часа ночи Карпухина и начальника управления Расщепова вызвал к себе первый заместитель Председателя комитета Грушко. Вновь была подтверждена поставленная задача.
Возникает вполне логичный вопрос: какого черта двух генералов КГБ командира суперсекретного антитеррористического подразделения и начальника 7-го управления свои же руководители двое суток водили за нос? Но только ли их? Маршал Шапошников, которого вряд ли можно заподозрить в симпатиях к гкчепистам, вот как рассказывает о роковом заседании коллегии Министерства обороны утром 19 августа, где и было принято решение о введении войск в Москру: "Сидим и не понимаем: что делать, как быть? Да он (маршал Язов) и не дал, в общем, времени рассуждать. Язов говорил коротко, буквально 10–15 минут… Вышел, объявил, что Горбачев болен, завтра подписание Союзного договора, но в этой ситуации подписывать его нельзя. А чтобы успокоить людей, вводится чрезвычайное положение… Войска — в повышенную боевую готовность. Действуйте! Задавать вопросы он не позволил, да никто в общем и не стремился, будем говорить прямо…