Ее страх усиливается, и она знает, что он чувствует запах этого.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя только в темноте, детка? — Спрашивает он, когда ее видение исчезает. — Ты хочешь своего монстра только тогда, когда тебе не нужно на него смотреть?
Она прикусывает губу и всхлипывает.
Она слышит шорох, затем его дыхание скользит по ее влагалищу. — Тебе повезло, — бормочет он. — Я не возражаю.
Затем его рот оказывается на ней, и она не может сдержать криков.
ЭРИК
Он самый счастливый ублюдок в мире.
Он ожидал, что она закричит, начнет сопротивляться и, возможно, ударит его по яйцам.
Он никогда не мечтал, что его рот окажется там, где он сейчас, когда она с готовностью трется киской о его лицо, умоляя его довести ее до оргазма.
Ее слизь пачкает его лицо и непристойно стекает по щекам и подбородку, пока он ест ее. Он сосет ее клитор так, словно это последний раз, когда он может это сделать.
Но этого не может быть. Просто не может.
У него и раньше были наброски плана. Но теперь, когда он попробовал ее…
Он ни за что не отпустит ее.
Он бормочет это в ее киску, и она стонет так громко, что раскаты грома едва заглушают шум. Ее бедра обхватывают его лицо, крепко сжимая, но он был бы счастлив умереть, зарывшись в ее сладкую влагу.
Один палец едва помещается внутри нее, и его член болезненно пульсирует о штаны, когда он растягивает ее. Она перестает дышать, когда он вставляет второй, ее влагалище сжимается вокруг него, и он стонет.
— Ты такая тугая, — шипит он ей в бедро. — Как ты собираешься принять меня, детка? Я тебя разорву.
Он целует ее клитор, лениво посасывая, и она взрывается.
Теперь она что-то бормочет, ее слова представляют собой комбинацию «Пожалуйста», когда она переживает свой оргазм, извиваясь в конвульсиях на кровати. Когда она спускается с высоты, он лениво поглаживает ее клитор, его язык впитывает как можно больше ее восхитительных соков.
Его член такой твердый, что может взорваться.
Он убирает от нее пальцы и подносит их к губам, облизывая дочиста, его глаза закатываются на затылок от ее вкуса.
Черт.
Она хнычет, когда он ощупью пробирается к кровати, забираясь к ней.
— Детка. — Он целует ее в губы, пока она напевает.
— Хммм?
— У тебя сегодня вечером Течка?
Она делает паузу.
Если я заберу тебя сегодня вечером, ты сможешь справиться с тем, что я уйду до восхода солнца?
Если у нее начнется Течка, он не сможет связать ее узлом. Ему нужно оставить ее через несколько часов, а он не может этого сделать, если заперт внутри ее влагалища.
— Я— я принимала подавляющие средства, — выдыхает она. — Перед тем, как лечь спать.
Он хихикает. Конечно, она это сделала. — И ты думала, что это удержит меня на расстоянии, милая?
Она неловко ерзает, но он держит ее неподвижно, держа ее лицо в своих ладонях. — Мы с тобой оба знаем, — мурлычет он, — что подавляющие средства останавливают только жару. Но не влечение.
Она пытается вывернуться, но он крепко держит ее, накрывая ее бедро своим. — Ты больше не собираешься отрицать это, нас, не так ли, Элли?
От его слов ее запах усиливается, и она стонет. — Нет, не сегодня, — шепчет она.
Он усмехается. — Не сегодня, — шепчет он. — Но утром ты узнаешь. Моя сладкая Омега. Ты всегда так хорошо умела лгать самой себе.
Он поражен, но не удивлен, когда она отвешивает ему пощечину.
— Пошел ты, — шипит она, вырываясь из его хватки.
— Таков план, — рычит он, когда ее запах становится слаще. — Но только если ты будешь хорошей девочкой.
Еще одна пощечина, и он может схватить ее руки и заломить их ей за голову.
Это действительно невероятный навык в темноте. Она должна быть впечатлена.
Но теперь, когда она освободилась, она такая же упрямая, как всегда.
— Ты ублюдок, — шипит она, даже когда приподнимает губы, прижимаясь к его эрекции, прикрытой одеждой. Ее слизь пачкает перед его брюк, и он стонет.
— Да, — соглашается он. — Чудовище худшего сорта. Но тебе, кажется, это нравится.
Она выгибает спину, ее влажная киска становится скользкой по всей передней части его тела. — Мне в тебе ничего не нравится, — выдыхает она, ее тон далек от убедительности.
— Я могу назвать некоторые вещи, которые тебе нравятся во мне, — шепчет он в ответ, его рот опускается к ее шее. Он нежно целует ее нежную кожу, и вскоре она уже мурлычет, безрассудно прижимаясь к нему.
— Черт, — стонет он. — Ты пропитываешь нас обоих, детка.