И это так, так заманчиво сделать. Он хочет вонзить в нее зубы, как гребаное животное, и разорвать нежную кожу ее железы, навсегда связав ее душу со своей.
Один щелчок челюстью, и он мог бы заставить каждый дюйм ее сердца и разума слиться с его.
Но какая бы часть его сердца ни осталась, он знает, что это по своей сути неправильно.
Ему нужно ее разрешение, и это сделает все еще более восхитительным, когда она наконец поймет, что он знал с первого дня, как встретил ее.
Они родственные души.
От того, как сильно он душит ее, у него наверняка останутся синяки, но она начинает дергаться на его члене, доя его, и он кончает с ревом. Она следует его примеру, ее глаза закатываются к затылку, когда она падает с обрыва, ее тело вибрирует от интенсивности оргазма.
Это гребаный рай.
Его яйца напрягаются, когда его член набухает, и на этот раз все по-другому.
Он заперт в ней так глубоко, что не уверен, что они когда-нибудь расстанутся.
Они теряют сознание вместе, обнимаясь, совсем как ночью на больничной койке.
* * *
Его Омега замерзает.
Он выскальзывает из нее где-то ночью и слышит, как стучат ее зубы, когда он укутывает ее еще большим количеством одеял. Его собственное тело горит — симптом бурного Гона, и он выскальзывает из постели, чтобы приготовить то, что ей нужно, прежде чем они оба снова потеряют контроль.
Когда он возвращается, она бредит, ее глаза остекленели, когда она смотрит на него в замешательстве.
— Альфа? — тихо спрашивает она, ее голос мягкий и сладостный.
И больше всего на свете он хочет, чтобы она разделила с ним ту же нежность, когда придет в себя.
Скорее всего, это произойдет не скоро, если вообще произойдет, после того, что он сделал.
— Пей, — говорит он, поднося бутылку с водой к ее губам. Она повинуется без жалоб, выпивая сразу половину емкости.
— Спасибо тебе, Альфа, — шепчет она. Ее глаза нежны и полны желания, в них просвечивают эмоции. — Ты нужен мне, Эрик. Прикоснись ко мне.
Он обхватывает ее лицо ладонями и крепко целует.
— Я больше ничего не хочу делать. Ты понимаешь, что я всегда буду заботиться о тебе, детка? — Шепчет Он ей в губы. — Всегда.
Ее пальцы запускаются в его волосы, теребя кожу головы, и он стонет.
— Люби меня, Альфа, — шепчет она.
— Всегда, — рычит он. — Я никогда не остановлюсь.
Потом она не вспомнит его признания, но сейчас ее зрачки расширяются, и она смотрит на него с удивлением.
Он ожидал, что второй раунд будет грубым и яростным, но он нежен с ней, толкая ее обратно, так что они оказываются по бокам. Его член едва помещается в ней, но остатки жидкости и спермы прекрасно смазывают его.
Он входит в нее один, затем второй раз, когда она задыхается, прижимаясь к нему задницей.
— Ты такая тугая, вот так, — шепчет он ей на ухо. — Такая чертовски маленькая. Ты такая хорошая девочка, что принимаешь это.
Его руки находят ее соски и нежно тянут, и она переваливается через край, оставляя пятна на кровати. Она сжимает его член, раскачиваясь взад-вперед на его узелке, выдыхая его имя. Он продолжает свою атаку, находя ее клитор и потирая медленными круговыми движениями, пока она спазмирует на его узелке.
Он накачивает ее спермой до отказа, пока она не перестает двигаться, ее тело не обмякает.
Она засыпает раньше него, и он шепчет ей на ухо обещания. Он рассказывает ей секреты, которые, он знает, она не вспомнит.
Он любит ее.
Он сожалеет, что все так получилось.
Он хочет быть лучше для нее.
Она — все, чем он хотел бы быть.
И когда он засыпает, он замечает, что ее запах возвращается к своей обычной сладости.
Ее Течка заканчивается почти так же быстро, как и началась.
ЭЛЛИ
Эрик храпит.
При любых других обстоятельствах это было бы забавно, но в данном случае не настолько.
Его рука лениво обвита вокруг нее, прижимая ее к себе железной хваткой. Простыни испорчены, заляпаны грязью и спермой, и она неловко ерзает в этом беспорядке.
Ей нужно принять душ, тогда она сможет решить, каковы ее следующие шаги.
И почему, черт возьми, полиция не ломится в парадную дверь?
Она на цыпочках проходит по коридору и заглядывает во входную дверь, которую он снова забаррикадировал той же мебелью. Дверь находится в раме под неудобным углом, перекошенная от его действий прошлой ночью. Солнечный свет проникает через маленькие окна, небо красивое и голубое.
Буря закончилась, и теперь она, наконец, может спланировать свой побег.