– Здравствуйте, Георгина Георгиевна! Проходите, присаживайтесь! – выстреливает он. Ни одного прокола! Даже мое имя-отчество произнес без запинки! Способный ученик! Начало многообещающее.
Я сажусь и скромно натягиваю юбку на колени. На мне ажурные летние сапоги на высоченном каблуке, а ноги у меня очень красивые. Мужчина не может этого не заметить.
– В деле открылись новые обстоятельства! – откровенно радуется Ярослав, извините, Борисович.
– Объявились свидетели, – говорю я с усмешкой.
– А вы откуда знаете? – он ошарашен. – Вам что, известно, что вас видели?
– Поскольку я не отрицаю, что вечером двадцатого июня была в доме у Курбатова, то, разумеется, меня могли видеть. Вряд ли соседи. Полагаю, гастарбайтеры. Молдаване, так?
Поселок, где жил Курбатов, элитный. Не думаю, что там нанимают узбеков. А молдаване замечательно кладут плитку. Я знаю, что в одном из домов идут отделочные работы, поэтому молдаване.
– Так вы тоже их видели?!
– Раз они видели меня, почему я не могла видеть их? На зрение не жалуюсь. Мало того, у меня дальнозоркость. Ведь я старая жопа.
– Мы с вами, кажется, договорились, что вы будет вести себя как подобает!
– То есть не материться? А вы, Ярослав? Вы знаете плохие слова или только хорошие?
– Я на работе нахожусь!
– А я нет. Приходите ко мне на работу и сможете убедиться в том, что я всегда соблюдаю правила хорошего тона.
– Господи, вы же интеллигентная женщина! Ученый! Доктор не каких-нибудь там, а педагогических наук! Педагогических!
– Что, по-вашему, несовместимо с употреблением ненормативной лексики?
– Разумеется!
– Как вы ошибаетесь! Матерятся все, причем люди интеллигентных профессий так же охотно выпускают пар, как и укладчики шпал. В московских пробках научится материться лауреат конкурса имени Чайковского и романтический поэт, девочка-скрипачка и рафинированная дама, чьи предки голубых кровей веками носили графский титул. Суть нашей теперешней жизни невозможно выразить нормальными словами. Зато есть одно словечко, которое подходит в точности. Это полный…
– Замолчите!
– Молчу, молчу… – Я демонстративно зажала ладошкой рот. Ишь! Неприличные слова ему не нравятся! А как я еще могу выразить свое отношение к тому, что со мной происходит? Каким таким словом? Пятнадцать лет за решеткой! Это и есть полный… Молчу-молчу.
– Вы считаете ваше поведение нормальным?
– Абсолютно.
– Нормальные людей не убивают.
– Но я никого и не убивала.
– А вот свидетели утверждают обратное.
– Зовите.
– Как? Вы знаете, что они здесь? Вы их видели?
Я не стала говорить ему, что сейчас увижу этих людей впервые. Им заплатили. Или запугали. Они будут врать. Ну, так я вру лучше.
Они вошли, тонкий и толстый. Большой и маленький. Лица загорели до черноты. Негры прямо, а не молдаване! Застыли в дверях. Не ожидали, что я так выгляжу? Вам сказали: доктор педагогических наук, по возрасту в бабки годится. У меня и в самом деле могли бы уже быть внуки. Если бы у меня были дети. Но у меня нет детей, и я не бабка. Я никогда не выглядела как бабка. И даже как тетка. Ко мне до сих пор обращаются: девушка.
Увидев вместо педагогини девушку, они растерялись. Что же им мое фото не показали? Судя по тому, что и недели не прошло, сценарий написан небрежно. Главная улика – пистолет. Остальное – детали.
«Детали» явно мялись и к разговору были не готовы.
– Садитесь, – раздраженно сказал Ярослав Борисович. Я его все-таки подзавела.
Они присели, оба на самые краешки стульев. И заерзали, косясь на мои ноги. Сколько они уже без женщин? Все их жесты выдают крайнюю неуверенность в себе. Я нарочно развернулась всем корпусом, отодвинулась от стола и выставила на обозрение ноги в ажурных сапогах.
– Вам знакома эта женщина? – спросил Глебов.
Толстый покосился на мои коленки и судорожно сглотнул:
– Точно так, начальник.
– Обращайтесь ко мне: гражданин следователь. Или Ярослав Борисович. Так вы ее видели?
Оба кивнули.
– Опишите, как, когда, при каких обстоятельствах.
– Да с месяц назад, – сказал один.
– Двадцатого июня, – выпалил другой. Я сразу поняла, что он идиот законченный, в отличие от первого, находящегося по своему умственному развитию в умеренной степени идиотизма.
– Вы так точно запомнили дату? – насторожился Глебов.
– Так нам это… того… Зарплату в тот день давали! – переглянувшись с товарищем, сказал умеренный идиот.