Эмили посмотрела на нее:
— Можно я пойду?
— Да. Можно. Иди.
Эмили направилась к дереву. Седрик поспешно, чуть не подавившись, закончил с яблоком, перекатился на лапы и последовал за ней к дереву.
Лукас прислонился к столбу на крыльце рядом с Кариной. Она ожидала, что на дневном свете Лукас каким-то образом уменьшится в размере, словно он был своего рода злым творением ночи, чья сила угасала вместе с солнцем, но он остался таким же большим и грозным. И, что ли, солнце сделало еще хуже — она смогла увидеть каждую деталь его сурового лица. А то, как он опирался на перила, каким образом раздувались мышцы на его руках и грудной клетке, каким манером он, инспектируя двор, осматривал свою территорию — все сообщало о нем: «хищник».
Закрыв глаза, Лукас поднял лицо к солнцу и улыбнулся. Улыбка сохранялась только на мгновение, как листик унесенная от дуновения свежего ветерка, но Карина успела увидеть ее. Он был хорош собой, а опасность, которую он излучал, оттачивала эту красоту до смертельного острия. Он был красивым на тот же смертоносный манер, каким был красив тигр, и теперь она была заперта в клетке с ним.
Если бы он был на ее стороне, то никто и никогда не побеспокоил бы их.
Возле дерева Эмили подняла веточку и бросила ее. Седрик посмотрел на ветку и слегка озадаченно оглянулся на Эмили.
— Что он такое? — спросила Карина.
— Медведесобака. Мы поиграли с их генетикой несколько поколений тому назад. Он ласковый с детьми, как колли, и он значительно умнее, чем заурядная собака. А в чем проблема с тем, что у нее было яблоко?
Карина уселась на ступеньках лестницы.
— Она запасается пищей.
— Почему?
Ей не хотелось говорить ему. Чем меньше он знал о них, тем меньше информации мог бы использовать против нее.
— Это дает ей ощущение безопасности.
Эмили захлопала в ладоши возле дерева и что-то принялась объяснять Седрику. Он, слушая ее, сел опять на свой зад.
— Она была удочерена? — тихо спросил Лукас.
— Нет.
Карина не ожидала от Лукаса осведомленности о том, что у приемных детей иногда проявляется припрятывание еды про запас. Теперь ей нужно было ему объяснять больше для того, чтобы только лишь у него не сложилось неправильное мнение.
— Это произошло после смерти ее отца. И это не нарушение, связанное с поглощением пищи. Она не хочет добавки; она просто пытается контролировать окружающую ее среду. Мы справились с этим, но из-за всего случившегося, должно быть, у нее произошел рецидив. И, пожалуйста, не надо бранить и кричать на нее за это. А то…
— А то будет хуже, — закончил он за нее. — Я понимаю.
— Разрешите ей быть со мной, — с неожиданным отчаянием сказала Карина. — Разрешите ей здесь быть со мной. Я думала, что потеряла ее на той пожарной лестнице. У вас имеется все другое — моя свобода, мое тело, все… А я хочу только одного. Всего лишь позвольте оставить моего ребенка.
Лукас нахмурился. Теперь он не казался злым.
— Я это делаю не для того, чтобы быть задницей.
— Я ее никуда не отпущу…
Седрик зарычал на кусты, обнажая свои зубы, и кинулся в чащу.
Карина вскочила на ноги. Но прежде, чем ее колени успели выпрямиться, Лукас перепрыгнул перила и уже бежал к дереву.
Эмили отпрянула и с удивлением разинула рот в форме выразительного «О».
Карина бежала, но она передвигалась как медленная агония.
Лукас долетел до Эмили, оттолкнул в сторону ее спину и бросился с треском в подлесок.
Карина кинулась вперед. Ее рука, прикрывая, заключилась на плече Эмили. Она схватила дочь и попятилась, придерживая другой рукой карман, под джинсовой тканью которого ощущалась твердая рукоятка ножа.
Лукас выдернул что-то из кустарника. Длинное и зеленое с коричневым оттенком, оно судорожно изгибалось и колотилось в его руке, цепляясь за землю удлиненным хвостом оливкового цвета. Лукас издал глубокий рев, который почти заставил Карину подпрыгнуть, и прорычал:
— Генри!
Оно дергалось, схваченное за горло рукой Лукаса. Он повернулся, и Карина рассмотрела: оно имело сходство с драконовой ящерицей, у которой была причудливо большая борода и дюймовые шипы на щеках и по бокам. Когда тварь скручивалась, вдоль ее спины с хрустом раскрывался гребень, шипы которого оттопыривались подобно острым как бритва плавникам некоторых глубоководных рыб. Ящерная тварь царапалась в руке Лукаса при помощи длинных когтей черного цвета. Из царапин хлыстала кровь.