— Монстр! — запищала Эмили.
— Нет, просто большая ящерица, — сказала Карина, сохраняя смертельный зажим на Эмили.
Сзади выломалась дверь, и на крыльцо выскочил, как заряженный, Даниель. Его лицо исказилось. Что-то, как внезапный сквозняк, прошмыгнуло мимо Карины. Скотыняка подернулась и неподвижно повисла, безвольно свесив ножки.
Лукас принес ящерицу на крыльцо и крикнул:
— Генри!
На крыльцо ворвался Генри.
Лукас отпустил ящерицу, которая ляпнулась об обшивку крыльца. Тварь моргнула, но лежала в абсолютной неподвижности. Генри опустился на колени возле ящерицы. Его руки прикоснулись к задней части черепа твари. Для фокусировки он закрыл глаза на продолжительный момент времени, а затем глянул вверх:
— Сознание инертное. Передачи нет.
Лукас посмотрел на него:
— Ты уверен?
Генри поправил очки на носу:
— Да. Если бы оно передавало, тогда бы присутствовали пики невральной активности.
Лукас поднял свой кулак и опустил его как молот. У Карины едва хватило времени на то, чтобы принять меры предосторожности и повернуть Эмили кругом, прежде чем его кулак, как пустую консервную банку, раздавил череп ящерицы, сделав его плоским.
— Даниель, позвони в головной дом, — сказал Лукас и повернулся к ней: — Забирай Эмили. Идите в нашу комнату. И не выходите, пока я не приду к вам.
Карина не спросила, что тут происходит. Она просто подняла Эмили и побежала в дом, не останавливаясь внутри, пока за нею не закрылась дверь комнаты Лукаса.
День догорал до полудня. Эмили исследовала комнату, затем пожаловалась, хныкая, что ей скучно, и заснула, в конце концов, на раскидном кресле в углу. Сначала Карина прислушивалась к каждому шуму и скрипу за дверью. Ее нервы были натянуты так, что она вряд ли могла спокойно сидеть.
Если бы существо из кустов просто было обыкновенной ящерицей, то немедленно было бы убито Лукасом. В этом Карина не сомневалась. Нет, это животное создало ЧП. Она была без понятия, почему все намного ухудшилось, да еще как-то так. В конечном счете, собственное беспокойство истощило Карину, и она погрузилась в легкий сон, своего рода полусонную дремоту, при котором каждый где-то блуждающий шум заставлял ее поднять голову.
В комнате было так тихо. Карина закрыла глаза на мгновение, открыла их, и уже там был Лукас, идущий через комнату. Она не слышала, как открылась дверь.
Лукас зачерпнул из кресла Эмили. Карина вскочила на ноги.
— Куда ты ее забираешь?
— В другую комнату, — тихо сказал он и вышел.
Карина последовала за ним по коридору в небольшую спальню. Кровать с красным стеганым одеялом стояла у стены, рядом с книжным шкафом, заполненным детскими книжками. Вместе со столом предлагался маленький компьютер с плоскоэкранным монитором.
Он приготовил ей комнату. Он передумал.
Лукас уложил Эмили в кровать и отступил. Карина завернула Эмили по плечи в одеяло. Она была такой крохотной в постели. В голове Карины воспроизвелась сцена, когда Лукас сжимал горло ящерицы. Один зажим — Эмили была бы мертва.
Теперь он ждал ее в коридоре. Карина заставила себя отойти от кровати и выйти. Лукас закрыл дверь, запер ее на замок и вручил Карине ключ.
— Это для ее же безопасности. В нашей комнате нет замка. Даниель ссыт на счет сегодняшнего вечера, а я впадаю в угрюмость, что заставляет дом быть опасным местом, так что лучше всего будет, если она останется в этой комнате. И это только на сегодняшний вечер. Завтра она будет отправлена в головной дом.
Но комната… Это была детская комната, сделанная для маленькой девочки. Наволочки, одеяло с пододеяльником выглядели совершенно новыми, а на ковер все еще был наклеен ценник
Выходит, он не передумал. С этого момента, и до самого утра, Карине было необходимо убеждать его разрешить ей оставить дочь. Она открыла рот и произнесла единственное, что смогла придумать:
— Ты голодный?
Лукас закивал:
— Я мог бы и поесть.
— Какие-нибудь предпочтения?
— Мясо было бы самое оно.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Лукас?
Он глянул на нее через плечо:
— Что?
— Что происходит? — вкрадчиво спросила у него Карина. — Что это была за штука?
Лукас сделал гримасу:
— Долго объяснять.
— Пожалуйста. Я хочу знать.
Что бы он ей не рассказал, это все же лучше было, чем неосведомленность.
Лукас вздохнул.