Даже будучи подготовленным к этому — в начале своей смены я сам установил взрывчатку и все время держал детонатор в руке — ударная волна все равно ударила меня сильнее, чем что-либо, что я когда-либо испытывал ранее. Она лишь едва повредила краулер, но сбила меня с ног, и даже бронежилет, надетый на меня, не смог полностью защитить от ударной волны. Моя спина была изодрана в клочья и горела от боли.
Однако страховочный ремень выдержал. Я полетел вниз и столкнулся с корпусом краулера снаружи с глухим ударом, который выбил из моих легких те немногие остатки воздуха, что остались в них после взрыва. Одним движением я отстегнул упряжь и упал, приземлившись на узкий бортик, который располагался над гусеницами и не позволял поднимаемой ими пыли заслонять обзор охранникам.
А вот там я чуть не погиб. Такое падение не слишком бы повлияло на меня при обычных обстоятельствах, но я задыхался, у меня раскалывалась голова, а мышцы спины были повреждены, и я едва не потерял равновесие. Я спас себя от падения и приземления в грязь, проносившуюся внизу, только в отчаянии протянув руку и ухватившись за неровности в сварных швах внешнего корпуса краулера.
Я задыхался от напряжения, но опасность еще не миновала. Передний охранник с моей стороны краулера, человек по имени Хагрид, мог в любой момент оглянуться и поискать меня взглядом. Я рассчитывал, что он несколько мгновений будет с разинутым ртом рассматривать разрушенный купол, где я только что был, и лишь потом догадается проверить, не повис ли я на ремне безопасности. Человеческая природа… Нужно время на понимание события, прежде чем на него можно будет отреагировать. Хагрид оставался всего лишь смертным и поэтому я был на несколько шагов впереди него.
Я заставил себя сделать три шага назад к заднему краю обода гусеницы, затем вытащил из-за пояса два карманных магнитных зажима. Я потянулся вперёд левой рукой и закрепил один зажим на изгибе угла краулера, а затем шагнул в пустоту.
Моя спина протестующе затрещала, когда я развернулся в воздухе, так как на вертикальной корме краулера не было опоры для ног. Я удерживался на машине только левой рукой, на магнитном зажиме, но я держался достаточно долго, чтобы успеть закрепить зажим в правой руке на одном из поручней краулера. Затем я освободил зажим левой руки щелчком большого пальца и убрал его подальше от глаз тех, кто мог заглянуть за борт.
Конечно, существовал риск, что кто-то может заглянуть за корму краулера, чтобы отыскать мой труп в пыли, поднятой гусеницами, но мой план основывался на том, что мои коллеги всё ещё были сосредоточены на разрушенном куполе и обломках сбитых флаеров, которые, как им казалось, были так близки к тому, чтобы застать их врасплох. Моя спина уже заживала; я чувствовал, как плоть срастается — превосходный генный материал моего отца восстанавливал сам себя. Когда я добрался до люка мои движения стали уже почти нормальными.
Я наблюдал за работой братьев Синан, и мне хватило одного взгляда, чтобы запомнить код доступа. Я нажал на кнопку и люк почти бесшумно открылся. Несмотря на потрепанный вид краулеров, Синаны поддерживали машины, от которых зависела их жизнь, в хорошем состоянии. Я забрался внутрь, прихватив с собой зажимы, и закрыл за собой люк.
Грузовой отсек был забит контейнерами и каждый из них предназначался для Императорского дворца. Братья не проверили, что именно они везли, они знали лишь, что на грузе не было отметок в виде имперских молний. И им хватило мудрости не вдаваться в детали. Кто бы не провозил под покровом секретности груз в Императорский дворец, он совершенно точно не был тем, с кем они хотели бы враждовать. Поэтому они просто получат свое жалование и не будут задавать лишних вопросов.
Очень мудро с их стороны. Мало кто выжил из тех, кто выступил против Константина Вальдора.
Я не видел, чтобы братья Синан проверяли эти контейнеры (поскольку они этого не делали) и поэтому я не мог получить от них код доступа. Его я получил от человека по имени Джозефан Диррел, который их и загрузил. Он не видел проблемы в том, чтобы взять достаточно крупную взятку, чтобы дать одному человеку код доступа к одному контейнеру, что только что продемонстрировало, что даже самые тщательно продуманные планы могут потерпеть неудачу благодаря человеческой природе.