Когда я кое-как укутал их останками пакета и взял под мышку, он спросил, указывая на сверток:
– Знаешь, что это?
– Ну? – хмуро переспросил я. – Что?
Марек развел руками и печально ответил:
– Это ответ Германии на взятие Берлина…
Зиё
Когда я, в очередной раз утомленный шумом (см.) двигателей и дребезгом самолетных динамиков, возвращался из Душанбе, Женя тут же зазывал меня в свой кабинет.
Подробно изложив последние новости, касавшиеся, как правило, все более детального изучения анатомии свиньи (см.), он вкрадчиво переходил к делу:
– Ну что, понравились Зиё твои новые переводы?
– Вроде бы, – отвечал я, пожимая плечами.
– И в гостях у него был?
– Был.
– Ну?
– Что "ну"?
– Рассказывай.
– Я тебе уже сто раз рассказывал. Всегда ведь одно и то же.
– Нет, ты уж расскажи, пожалуйста.
Я вздыхал:
– Ну, хорошо. Слушай. Прихожу я, значит, к Зиё…
– Утром?
– Нет, не утром. Часам к двенадцати.
– Ага.
– Стол уже накрыт. Сидим…
– Стол какой?
– Стол как стол. Под белой скатертью. Его только при моих визитах используют. Так-то, если на минутку забегаю, он всегда в углу стоит.
Книгами завален.
– На столе что? – спрашивает он, плотоядно облизываясь.
– Как всегда. Две тарелочки с чаккой… ну, с кислым молоком. Свежая лепешка разломлена на куски…
– Какие куски?
– В смысле?
– Какой величины?
Я показываю:
– Вот такие. С пол-ладони.
– Так, – удовлетворенно кивает он.
– Разложены по всему столу. Два блюдца с изюмом и орехами. Я первым делом пробую изюм. Чмокаю, ахаю, потом спрашиваю: "Зиё, ин хуб мавиз аз кучо?" А он разводит руками и отвечает: "Аз бозор".
– Это что значит?
– Зиё, откуда такой хороший изюм? С базара!.. Это у нас с ним шутка такая.
– Понятно. Еще что?
– Еще обязательно большая тарелка зелени. Гашниш… то есть, тьфу, кинза… укроп, райхон…
– Это что?
– Это этот, как его… этот… базилик. Лук обязательно. Лук нежный, не горький… все чистое, в капельках воды, просто сияет!..
Женя ерзает и закатывает глаза.
– Так-так-так, – говорит он затем, тяжело сглатывая слюну.
– Ну вот. И бутылка водки, разумеется. Рюмки, естественно… Что еще?.. все, пожалуй. Зиё разливает водку, мы выпиваем и закусываем.
– Чем?
– Как чем? Я же тебе говорю: зелень, то-сё… берешь стрелку лука, пару веточек кинзы… сворачиваешь в такой комок… макаешь в кислое молоко… и – ам!
– Вкусно?
Теперь я закатываю глаза, а Женя, на меня глядя, стонет и качает головой, как перед обмороком.
– Ну?
– Ну и все. Болтаем себе помаленьку, едим все эти мелочи… а в это время жена на кухне гремит капкиром о казан.
– Капкир – это что?
– Слушай, я тебе сто раз говорил. Типа шумовки.
– А с вами не сидит?
– Нет. Только если я, например, с женой приду. Тогда посидит немного.
Женя сладко жмурится:
– Да… Вот он – Восток!.. Ну?
– Опять "ну"! Когда все выпьем и почти все съедим, сынишка приносит блюдо с пловом. Едим плов. Правда, перед пловом еще бывает суп.
"Сиёалаф", например. Из черной травы. Есть такая трава. Охапками на базаре продают.
– И?
– Странный суп. Черный-черный. Но вкусный. Но если суп или, не дай бог, пельмени там какие-нибудь перед пловом – это вообще убийство.
Нет, лучше сразу плов.
Женя чмокает.
– А что пьете?
– Ничего не пьем. Я же русским языком тебе говорю: едим плов.
С пловом не пьют ничего. Ну, обычно не пьют…
– Руками едите?
– Руками.
– Вкусный плов?
– О-о-о! – говорю я, качая головой.
Женя снова стонет, потом горестно шепчет:
– Ай-я-я-я-я-я-яй!..
– Да, именно что. – Я безжалостно подтверждаю близость его умозрительных представлений к реальной жизни. – Именно так: ай-я-я-я-я-я-яй!..
Женя горестно вздыхает.
– Потом пьем чай, – говорю я. – Зеленый. Потом долго еще сидим.
Иногда, если силы есть, делом занимаемся. Подстрочники, то-сё…
Потом Зиё меня провожает. В общем, до позднего вечера не можем расстаться.
Женя с тоской смотрит в мутное окно московского полуподвала.
Потом поворачивает ко мне голову.
– Да, – говорит он, мечтательно улыбаясь. – Вот он – Восток!..
Интернет:-(
Внутреннее идиотство Интернета в первую очередь проявляется в том, что он приучил людей писать нарочито безграмотно и ставить смайлики.
Смайликом называется вот такая:-) или вот такая:-(комбинация символов. Если положить голову на плечо, то при определенном воображении можно в первом случае увидеть улыбающуюся рожицу, а во втором – опечаленную.
Смайлики в тексте играют такую же роль, какая отведена на дороге знакам дорожного движения. Видишь при подъезде к перекрестку белый треугольник с красной каймой углом вниз – ага, брат, надо уступить дорогу!
Так и здесь. Увидел двоеточие, дефис и закрывающую круглую скобку – значит, тебя сейчас рассмешат. Точнее, тебя уже рассмешили, потому что смеющийся смайлик ставится в конце смешащей фразы. Сама фраза, возможно, не кажется смешной. Не беда: раз есть смайлик, волей-неволей расхохочешься:-)
Так же и с печалью:-(
Ну не бред ли?
Короче говоря, в процессе поступательного движения человечества по пути прогресса Интернет пришел на смену собиранию марок и выпиливанию рамочек.
Прежние занятия (выпиливание рамочек и собирание марок) тоже позволяли индивидууму перенести центр тяжести своих интеллектуальных усилий с познания самого себя (в качестве подмножества в эту задачу входит исследование реальности) на познание плодов интеллектуальных усилий другого (филателистических каталогов, узоров для выпиливания и т. п.), направленных на накопление профанных знаний.
К счастью, вред Интернета все же не так велик, как можно подумать.
В нем реализуется многоступенчатая структура: каждый следующий продуцент профанных знаний опирается на профанные знания, полученные от предыдущего. А в соответствии с законом Маца (см.) благодаря неизбежным искажениям, вносимым продуцентами, седьмая-восьмая передача информации сводит ее содержательную часть к уровню белого шума, то есть приводит к уничтожению знания как такового.
Казахи
В приморском городе Шевченко (прежде он, равно как и поселок
Кенкияк (см.), находился в Советском Союзе, а ныне сменил название и со всеми своими улицами и площадями переехал в независимый
Казахстан) проходил семинар по применению математических методов в геологии. Доклад делал худощавый молодой казах. Поблескивая очками, он переходил от трибуны к стендам, чтобы ткнуть указкой в ту или иную диаграмму, а затем возвращался обратно. Наличествующие участники семинара мирно подремывали. Отсутствующие, скорее всего, увеличивали запасы бутылита (см.).
Отведенные регламентом 15 минут подходили к концу.
– Итак, – сказал молодой казахский ученый, – решение актуальной инженерной задачи является…
Он не успел завершить начатую фразу, потому что дверь небольшого зала с треском распахнулась.
Присутствующие вскинулись и невольно закрутили головами, а по проходу между рядами деревянных, нанизанных на одну ось перекидных скрипучих кресел, то и дело забрасывая назад длинные волосы резким движением своей величественной и гордо посаженной головы, уже стремительно шагал Геннадий Красин – широкоплечий, классно одетый и, как всегда, сопровождаемый небольшой стайкой самых красивых матметодологических женщин.
Что говорить, Гена Красин был известным человеком в мире матметодологов. О нем хаживали легенды. Гена Красин стал доктором наук в сорок два года. Гена Красин писал стихи и пел их под гитару.
Гена Красин был горнолыжником и альпинистом. Поговаривали, что он не то штурмовал, не то собирается штурмовать высочайшую точку планеты -