В 1859 году наибольшее внимание привлекли к себе два только что вышедших русских романа: «Обломов» Ивана Гончарова и «Дворянское гнездо» всемирно известного Ивана Тургенева. Альфред Нобель купил роман Тургенева.
Старший брат Роберт без устали насмехался над литературными и языковыми увлечениями Альфреда. Особенно когда Альфред начал пропускать вечерние чаепития, поскольку записался на курсы английского языка. Услышав слова Альфреда, заявившего, что станет «единственным в семье, сделавшим хорошую партию», он тут же догадался, в чем дело: курсы английского привлекали дам. Он спросил Альфреда, и тот гордо ответил, что дамы восхищены его успехами и стихами, которые он им посвящает.
«Бедный Альфред! – писал Роберт накануне Рождества 1859 года своей невесте Паулине, возвратившейся в Гельсингфорс. – Он готов работать день и ночь над несколькими ловкими фразами, тешащими его тщеславие. <…> Впрочем, в последнее время я не слышал его разговоров о том, что он женится на деньгах, это заставляет меня думать, что девушки не попадают в ловушку так же легко, как его тщеславие»48.
В следующий раз, когда Роберт упоминает английский брата и его литературные занятия, он рассказывает Паулине, якобы Альфред сказал, что делает это, дабы «в случае нужды прокормиться поэтическим трудом». После помолвки Роберта и Паулины времени на литературные упражнения у Альфреда стало еще больше. Брат переехал в квартиру этажом ниже и начал готовиться к свадьбе, покупая шелковые одеяла и шубку для будущей жены49.
Альфред же бродил в одиночестве по Санкт-Петербургу и сочинял стихи на английском языке. Одно из творений, не уничтоженное автором, разрослось в конце концов до пятидесяти одной страницы – почти тысяча стихотворных строк с массой зачеркиваний и исправлений. Поэма называется Canto и начата примерно в это время. Работа над Canto будет продолжаться много лет. Она построена как длинное эпическое стихотворение, в духе поэтов, которых он обожал, Шелли и Байрона.
В те годы лирический герой Альфреда обычно совершал прогулки по Петербургу, выходил к мостам и подолгу смотрел в темную воду величественной Невы. Более всего он любил бродить по ночам, ощущая, как спокойствие бальзамом снисходит на его измученную душу. «Как грозно смотрит цитадель Петра! / Свет лунный серебрит гранит на стенах, / Что, будто призраки, посеять могут страх / И трепетать заставить самых смелых! <…> / Размеренно там ходит часовой, / И вдалеке там эхо умирает, / И северного ветра слышен вой…» Оглядевшись вокруг, Альфред с отвращением смотрел на дворцы правителей и знати: «Передо мной стоит Дворец Царей, / И набережных камни обрамляют / Обитель куртизанок и ханжей, / Придворными которых называют».
Альфред ценил послабление режима в эпоху Александра II, однако, судя по стихотворению, пребывал в отчаянии от того, как царская семья обошлась с его отцом и семейным предприятием. Ярость кипела в его душе, когда он думал о чудовищной несправедливости, так потрясшей его «престарелого отца». «Как больно видеть имя доброе в грязи, / Но время смоет пятна с невиновных, / А тот, кто виноват, краснеет пусть».
Преисполненный романтики и философского идеализма, Альфред искал в жизни высший смысл. Его утомляли фальшь и поверхностность людей, бессмысленная погоня за титулами и богатством. «Могу сорвать я маску с Эгоизма, / представленного дружбой, и с Разврата, / что прячется под гримом благозвучья, / и с Похоти, под воздержаньем скрытой, / И с низости, что именуют честью».
Истина и абсолютная красота обитали, по мнению Альфреда, в мире идей, в мечтах и воображении, мыслях и чувствах. В любви – так наверняка хотел бы написать Альфред, – не чувствуй он себя отвергнутым, обманутым и покинутым. «Кому дано теперь меня понять? / Мне в сердце дверь закрыть не удается / И чувства в наслажденьях утопить. / Я не могу утратить ясность зренья / И в шлюхе будущей Мадонну видеть, нет! / И хоть я сердце нежное имею, / И жажду я любви как Голод – пищи, / Все ж не способен пасть так низко я».
Альфред Нобель не мог не замечать проституции на улицах Санкт-Петербурга. Она вызывала у него отвращение. В одном стихотворении он написал о девушке, которой пришлось своим телом расплачиваться за долги матери. Описал женщину, просившую подаяния на улице, – она оказалась дочерью крепостного. Граф потребовал от ее отца несколько ночей с красавицей дочерью в уплату оброка. Она забеременела, и теперь ей оставалось лишь голодать, живя на улице. Если верить стихотворению, Альфред накормил ее и выслушал ее рассказ. Сидя за своим письменным столом, он противопоставлял страдания этих двух женщин счастью новобрачных из состоятельных слоев. Где же сострадание и любовь к ближнему? – вопрошал он. «Сочувствие печали утолит, / Которыми наполнен каждый город. / И против милости мы снова слышим довод, / Но главный довод “за” мне сердце говорит».