Кроме интереса к металлургии, у Нобеля был тогда и ещё один — интерес к источнику энергии, который в наши дни является основным в Швеции: речь идёт об энергии воды. И для того чтобы построить небольшую электростанцию, Нобель арендовал Карасский водопад. Всё это говорит о том, что на родине Нобель собирался остаться надолго.
ГЛАВА 12
Перед моим внутренним взором как будто поднялся занавес, и сцена, на которой я наблюдал бесконечное движение жизни, на моих глазах превратилась в вечно зияющую бездну могилы…
Альфред Нобель по-прежнему страстно любил лошадей. Раньяр Шольман рассказывает, как на огромной скорости в дилижансе, запряжённом восхитительными племенными жеребцами с заводов графа Орлова, Нобель ездил по шведским деревням. Вот как описывает это местная пресса тех лет: «Его закрытый экипаж с огромной скоростью нёсся по дороге. Был слышен лишь проворный топот его чистокровных лошадей, так как колёса экипажа, оснащенные одним из изобретений Нобеля, каучуковыми шинами, не производили никакого шума. С кучером он общался при помощи телефона, экипаж освещался изнутри и, кроме того, был снабжен фарами, работающими от аккумуляторов. Так, во всём своём блеске. Нобель, Король Динамита, совершал ежевечернюю прогулку. Случись это лет пятнадцать назад, любой, кто увидел бы этот экипаж, беззвучно несущийся в темноте, непременно решил бы, что это сам дьявол выехал на прогулку».
Дьявол? Ну это вряд ли. Однако освещенный экипаж, летящий сквозь сумерки, запряжённый лошадьми, топот которых напоминает стук крови в висках, воскрешает в памяти образы, наполняющие скандинавские мифы, образы Шелли, Ли… и Нобеля. Подобные образы распространены достаточно широко, и Нобель, прекрасно об этом зная и обладая определённой склонностью к позёрству, наверняка предвидел эффект, который должны были произвести его прогулки. А ведь это была не простая прогулка, а нечто вроде воплотившегося в реальность сна: «Всем религиям мира была известна повозка или колесница, которая неслась в безграничном небе с неописуемым грохотом, и вёл эту повозку всемогущий Возница[54]».
Однако экипаж Нобеля не производил шума. А как тут не вспомнить о колеснице Зевса, повелителя молнии и грома? В этом случае повозка символизирует как Эго, то есть психические силы человека, так и космические силы, с которыми пророк вступает в контакт.
Можно обнаружить много других общечеловеческих архетипов, которые Нобель «оживил» в своей прогулке. Так, Нобель был изобретателем динамита, а следовательно, и «повелителем огня»; с другой стороны, в то же время он оказывается и «похитителем огня»: вспомним историю с Со-бреро, а также прикованного Прометея у Шелли. Что касается последнего, то здесь было бы небезынтересно обратиться к тексту. После того, как колесница превращается в корабль, Земля говорит:
«Не человечество, а человек»: под этой фразой вполне мог бы подписаться Нобель. Прометей, мифический архетип свободного сознания, — это не герой толпы. Он «взывает к солнечному диску, который видит всё», и всегда остаётся Человеком — в том смысле, в котором это слово употребляет Шелли. В литературе XIX века Прометей был одним из ключевых и самых излюбленных персонажей. Эта любовь вполне понятна, ибо XIX век был веком приручения огня и веком проникновения в тайны человеческой души. Но он был и эпохой сверхмилитаризации, эпохой обезличивания и конформизма. Карл Густав Юнг, мятежный ученик Фрейда, видел в образе Прометея проявление символа бунта личности против коллектива: «Любая попытка человека сделать шаг в сторону собственной автономности, — писал он в «Моей жизни», — должна расцениваться либо как завышенное самомнение, либо как прометеевский бунт, либо как фантазм, либо как невозможное»[56].