Для сына Эгберта Этельвульфа (839–858), который был королём-ставленником в Кенте в 830-е гг., распря в Мерсии, ослабившая правящую династию и обеспечившая победу его отцу, должна была стать уроком, но он не внял этому предупреждению — судя по тому, что случилось впоследствии. Франция после смерти Карла Великого также погрязла в междоусобицах, что дало викингам возможность стравливать между собой разные группировки, заполняя лакуны в местной власти, и, в конечном счёте, основать собственное знаменитое северное герцогство[10].
Вскоре после триумфа Эгберта викинги хлынули на оба берега Ла-Манша. В 835 г. они разграбили торговое поселение в Дорестаде, во Фризии, и женский монастырь на острове Шиппи, находившийся под покровительством короля.
Враги англосаксов ещё не раз будут использовать Шиппи и Тенет в качестве своей базы. Эти острова обеспечивали им хорошо защищённое убежище, которое удобно было оборонять, и оставляли массу возможностей для манёвра. В Англии всё ещё существовала старая система римских дорог, которые позволяли добраться из этих мест до богатых поселений, и, по сути, не было области, куда бы викинги не могли попасть по морям и рекам.
Но внимание их привлекал не только Кент. Около тридцати судов пристали в Каргемптоне, в Сомерсете. На сей раз викинги атаковали не торговое поселение, а королевское поместье, расширив, таким образом, круг своих интересов. Королю Эгберту пришлось отвечать на эту угрозу, поэтому он со всей возможной поспешностью собрал уэссексский фюрд и направился в Каргемптон. Там он столкнулся со свирепым врагом, который умел сражаться и побеждать. Перечень потерь прозвучал как тревожный набат в королевской резиденции в Винчестере. В ходе этого первого столкновения могущественного короля с новой грозной силой Тёмных веков были убиты два элдормена и два епископа.
Уэссекс отвечает
Весть о поражении предполагаемого бретвальды разнеслась по всему острову и достигла, в том числе, Корнуолла, где сыновья тех, кто пережил трагедию 815 г., ещё хранили память о ней. Поэтому, когда в 838 г. викинги высадились в Корнуолле, они не встретили сопротивления со стороны местных жителей, а получили предложение объединить силы против общего врага. Корнуольцы рассчитывали с помощью скандинавов освободиться из-под влияния Уэссекса, но они просчитались.
Эгберт вновь собрал войско и двинулся в Хингстон, где встретился с обоими противниками и на этот раз нанёс им сокрушительное поражение. Оба его противника бежали, и Эгберт, как сказано в Англосаксонской хронике, «завладел полем битвы». Этот величественный старик, который видел бесчисленные битвы и три года прожил при франкском дворе, будучи изгнан из родной земли могущественным мерсийским королём Оффой (757–796), мог насладиться своим триумфом. Однако он знал, что его новые враги не страшатся его Бога. Он — как и другие — понимал, что язычники посланы, чтобы наказать его и его народ. Два года спустя, лёжа на смертном одре, он так и не мог сказать с уверенностью, сбудется ли то, что он предсказал в своём письме Людовику Благочестивому Французскому. Старый английский король писал своему собрату, что этот ужас пал на них за грехи христианских народов, и если в скором времени христиане не раскаются, великий языческий флот принесёт гибель всем[11].
Королю Эгберту наследовал его сын Этельвульф (839–856). Известный своим благочестием, новый король, тем не менее, прекрасно умел воевать, когда до этого доходило дело. Но взоры его — как человека набожного — были обращены к Риму. В момент восшествия Этельвульфа на престол оба его старших сына уже достигли подходящего возраста, для того чтобы помогать отцу править королевством и вмешиваться в его планы. Один из них, Этельстан, получил в управление Кент, Суррей, Суссекс и Эссекс. В будущем он внесёт свою лепту в борьбу с языческой угрозой.
10
Как уже говорилось ранее, автор (отчасти следуя за авторами саг, дошедших до нас в той форме, которую им придали авторы XIII–XIV вв.) приписывает викингам мотивы и образ действий, весьма далёкие от реальности. По крайней мере, в IX в. разрозненные викингские отряды под предводительством «морских конунгов» (то есть представителей скандинавской знати, которым по какой-то причине пришлось покинуть родные места) искали в чужих странах богатую добычу или более хорошие земли для поселения. Они действовали так, как привыкли, — то есть силой, и едва ли были способны сами по себе вмешиваться в местную политику. Другое дело, что участники распри могли нанять скандинавов в качестве наёмников, но и в этих случаях ожидаемой выгодой для них были сокровища и, возможно, земли, но не политическая власть. —