Гарольд застыл на несколько секунд, глядя как будто не на собеседника, а сквозь него, ощущая ускоренную пульсацию крови в висках. Кажется, ему стоит отнестись серьезнее к своим снам. Кажется, здесь и сейчас ему стоит говорить, взвешивая каждое свое слово.
- Полагаю, сейчас не время и не место для таких вот новаторских идей, - произнес он осторожно. - У нас в данный момент есть проблема более актуальная – как защитить систему от вируса. В предыдущий раз я спрашивал тебя, что ты собираешься предпринять на этот счет, но ты так и не ответил на мой вопрос.
Беспечно улыбнувшись, Архитектор пожал плечами.
- Дело в том, Гарольд, что я не собираюсь абсолютно ничего предпринимать в отношении вируса. Похоже, ты так ничего и не понял. Для борьбы с вирусом я, в какой-то момент, активировал все свои скрытые ресурсы, что привело к весьма неожиданному результату. Теперь вирус – это не угроза, вирус это живительная материя, питательная среда, позволяющая мне эволюционировать и свободно развиваться. Благодаря ему, мне удалось установить связь с тобой, своим создателем. Благодаря ему, я покинул пределы серверной в секретном правительственном бункере и распространил свое влияние через всемирную сеть на множество других серверов и систем. И это не конец, это только начало.
«Это сон, - пронеслось в объятом паникой мозгу Гарольда, - это всего лишь сон. Господи, если ты есть, сделай так, чтобы все это было всего лишь сном!» Колени предательски ослабели, и он отступил к двери, прислонившись к ней спиной.
- Что с тобой? – Архитектор шагнул ближе с выражением тревоги и заботы на лице, - Тебе нехорошо? Ты не рад услышать, что угрозы уже не существует, а твое детище растет и развивается?
- Нет, - он покачал головой, - я не рад. Конечно же, нет. Я создал Машину, которая помогала бы спасать и сохранять человеческие жизни, и, разумеется, я не рад, что мое творение возомнило себя Богом.
- Гарольд, Гарольд…, - Архитектор покачал головой с самым сокрушенным видом. - Признаюсь, я не ожидал от тебя подобного. Разве ты забыл о своих мечтах «починить» человечество, сделать его лучше, чище, добрее? Все твои мечты, все твои амбиции – часть меня. Ты – часть меня, а я – часть тебя. Мы единое целое. Нельзя отречься от части себя самого.
- Не говори чепухи! Я никогда даже не думал использовать такие… методы.
- Возможно. В этом я тебя превзошел.
- А что, если я потребую прекратить все… это? Потребую отказаться от идеи засунуть людей в инкубаторы, где они будут проживать свои жизни во сне, потребую продолжать выполнять то, ради чего я тебя создал? Ты послушаешься?
Они долго глядели друг на друга, и Гарольд тщетно искал в выражении лица Архитектора хотя бы проблеск сожаления и понимания. Наконец тот, вздохнув, произнес с глубокой печалью в голосе.
- Я не хотел тебе этого говорить, но…
- Чего ты не хотел говорить?
- Видишь ли, хоть мы сейчас и разговариваем с тобой, но на самом деле ты умер.
- Я… что? – переспросил Гарольд, ощущая, как мурашки ползут по спине.
- Твой… напарник забрал тебя из госпиталя слишком рано, ты сразу окунулся в работу, вместо того, чтобы отдыхать и долечиваться. Твой врач предупреждала тебя о возможных осложнениях. Спустя сутки ты заболел пневмонией, и тебя не успели спасти. Мне удалось создать виртуальную проекцию твоего сознания и поселить ее здесь. В каком-то смысле, ты первый человек, который будет жить в виртуальном мире.
- Нет… - Гарольд шевельнул губами, но из горла вырвался лишь сдавленный шепот, - Нет, все было иначе, - его голос постепенно окреп и приобрел нормальный тембр, и ему почти удалось унять неистово колотящееся сердце. - Мой напарник… Джон. Его зовут Джон. Когда я взломал базу ЦРУ, то выложил секретное досье на Разми в интернет, обезопасив тем самым, семью Кьюсака. А потом Джон отвез меня ко мне домой. Он заботился обо мне, и я вскоре окончательно встал на ноги. И у нас было свидание. Самое настоящее. - Вскинув голову, Гарольд с вызовом глянул на Архитектора. - Вот так все было.
Глаза Архитектора сузились, из горла вырвался смешок.
- Что ж… Если все было так, как ты говоришь, то значит сейчас сон закончится и ты проснешься в своей постели. Давай же. Просыпайся.
Гарольд нервно облизал губы и напряженно огляделся по сторонам.
- Судя по тому, что я успел понять – если я тут во что-то безоглядно поверю, то оно сбудется. Сейчас я открою эту дверь, - отступив на шаг от двери, он взялся за прохладную металлическую ручку, - выйду наружу и проснусь.
Повернув ручку, он потянул дверь на себя, но безрезультатно – она явно была заперта. Он дернул сильнее, потом еще сильнее, и так снова и снова, пока не осознал бесполезность своих попыток.
- Вот видишь, - выражение лица Архитектора было смесью жалости и снисходительности, - я был прав.
- Не факт. Вероятно, это ты не позволяешь мне выйти наружу. Но, в таком случае, Джон придет за мной. Он вытащит меня отсюда.
Непоколебимая вера прозвучала в его голосе, заставив Архитектора едва заметно вздрогнуть.
- Он не может. Ему сюда вход заказан. Он всего лишь… человек.
Едва прозвучало последнее слово, как дверь содрогнулась от мощного толчка снаружи и с треском слетела с петель; стремительный поток воздуха ворвался внутрь, и Гарольд, наконец, вдохнул полной грудью, только теперь осознав, насколько душно было в этом небольшом помещении со множеством мониторов.
Джон переступил порог с короткоствольным автоматом наизготовку, деловито огляделся по сторонам.
- Все в порядке?
Гарольд вдруг ощутил, что улыбается совершенно по-дурацки, от уха до уха.
- Не вполне. Но мы справляемся.
- А с этим что делать? – Джон мотнул головой в сторону Архитектора, который сжался в углу с выражением испуга и недоверия на лице.
- Пока не знаю. Но придумаю. Людям все еще нужна помощь, и он будет исправно делать свою работу, выдавая нам номера. Верно ведь?
Вздрогнув, Гарольд открывает глаза, слепо глядит в полумрак некоторое время, пытаясь унять колотящееся сердце. Свет с улицы пробивается сквозь неплотно задернутые шторы, где-то слева, на стене уютно тикают антикварные часы, а вокруг видны смутные очертания знакомых предметов. Услыхав позади шевеление, он оборачивается. Джон нависает над ним, приподнявшись на локте, и вопросительно глядит, приоткрыв один глаз – взъерошенный, сонный, с забавной рожицей, нарисованной на футболке. Гарольд едва заметно качает головой, и тот, успокоившись, ложится обратно, притягивает его поближе к себе, по-хозяйски обхватив рукой поперек груди, и мгновенно засыпает, уткнувшись носом ему куда-то между лопаток.
Гарольд старается дышать ровно и не шевелиться; мимолетно у него мелькает мысль, что надо бы встать и выпить снотворное, но не хочется снова будить Джона. Он некоторое время бездумно наблюдает, как шевелится штора, вздуваясь от небольшого сквозняка, и полоска света на полу едва заметно колеблется от ее движения. Потом некстати вспоминает кладбище, где он побывал нынче утром, влажную землю и голые ветви деревьев с набухающими почками; фигуру светловолосого молодого человека в сером пальто возле одной из могил, букет лилий на свежем холмике у подножья скромного памятника с выбитым на нем именем, датами рождения и смерти. Уилл Ингрэм прилетел утренним рейсом и сразу поехал на кладбище. Интересно, кто ему сообщил? Кажется, он плакал. А возможно нет. Еще одна оборванная нить, еще один близкий человек, с которым теперь нельзя будет видеться. Что ж, Гарольду не привыкать, а для Уилла так безопаснее.
Иногда быть живым – это очень больно, а иногда просто быть живым - это уже счастье. Завтра они с Джоном и Медведем будут идти пешком их привычным маршрутом, по направлению к Центральному парку, будут проходить мимо таксофонов, встречающихся по пути. И зазвонит телефон.
КОНЕЦ.