Спустя четверть часа, Ингрид и Эми Кьюсак сидят на заднем сидении его авто, обнявшись и тихо всхлипывая, а он спешно набирает номер Картер.
- Картер, у меня тут семья Кьюсака, мне удалось их вытащить. Пришли кого-нибудь на Форест-авеню, к бистро «Вэлли», кого-нибудь, кому можно доверять.
- Хорошо, сейчас отправлю двоих из нашего участка, на них можно положиться. Слушай, Джон… - голос Картер на секунду прерывается, и у Риза все внутри сжимается от недоброго предчувствия.
- Что там у вас?
- Переговоры слишком затянулись. Террористы потеряли терпение и посадили четверых заложников в морозильную камеру.
- Финч один из этих четверых? – голос Риза звучит отрывисто и абсолютно без эмоций. - Как вы узнали, кто именно попал в их число?
- Некоторое время назад федералам удалось протянуть видеокамеру через вентиляционное отверстие, и с тех пор мы можем видеть и слышать все, что происходит внутри.
- Ты вроде говорила, что они собираются выполнить требование этих парней? В конце концов, на кону жизни шестнадцати человек против одного потенциально опасного террориста, который окажется на свободе.
Картер секунду молчит, потом, кашлянув, произносит, уже не пытаясь скрыть тревогу и напряжение в голосе.
- Все как-то слишком усложнилось, и я не могу понять почему. Мне с трудом удается раздобыть хоть какую-то информацию о происходящем, я все время натыкаюсь на жесткие препоны. Департамент полиции полностью отстранили от дела, мы на подхвате, просто ждем, что будет дальше. Только что мне удалось узнать, что возможно, и даже очень вероятно, будет штурм.
У Риза на секунду темнеет в глазах.
- Они там совсем спятили? Открывать стрельбу в закрытом помещении, полном невинных людей – скольких заложников они угробят в процессе? Какого черта вообще происходит, Картер?!
- Я не знаю. Попытаюсь еще кое-что разузнать до твоего приезда.
За все время ожидания полиции, Риз едва перекидывается парой фраз с Ингрид Кьюсак – говорит, что они с дочерью в безопасности, и полиция уже в пути, передавая ей на заднее сидение бутылку с водой, хранившуюся в бардачке, и отвечает нечто невразумительное на вопрос о муже. По счастью, Ингрид не задает больше вопросов, у нее есть дела и поважнее – Эми не произнесла ни слова с момента освобождения, девочка явно в шоке, так что мать пытается ее напоить и разговорить.
На самом деле, это очень непросто. Непросто сохранять внешнее спокойствие и заниматься тем, чем должен заниматься, в то время как внутри вопят и корчатся, подобно запертым в клетке диким животным, сотни мыслей и эмоций. Это называется «профессионализм», но Риз, скорее, назвал бы это «самоотречение». То, что делают они с Финчем. Финч запрограммировал Машину так, чтобы она игнорировала опасность, грозящую лично ему, а когда Машина все-таки выдала его номер, он даже не сказал об этом напарнику, чтобы тот целиком и полностью сосредоточился на Кьюсаке. Сам Риз готов был без колебаний защищать, даже ценой жизни, совершенно незнакомых ему людей, становясь между ними и тем, что им угрожало. Но он не был готов защищать их ценой жизни Финча, его самоотречение не простиралось настолько далеко. Финчу изначально было не место на первой линии, и в те, к счастью, редкие моменты, когда он там оказывался, Риза настигало ощущение абсолютной и категорической неправильности происходящего. Если бы Финч работал на правительство, его бы и близко не подпустили к оперативной работе, он, скорее всего, сидел бы в самом безопасном офисе, которое только разведка смогла бы для него найти, и у него наверняка была бы серьезная личная охрана, учитывая его ценность. Интересно, он сам когда-нибудь задумывался о том, какую ценность представляет собой? Сам Риз и подобные ему агенты были всего лишь расходным материалом, и тут не было ничего обидного – кто-то должен был делать эту работу, и они пошли на это по доброй воле. Но таких, как Финч, следовало сохранить любой ценой.
Риз в какой-то момент ловит себя на том, что занимается самообманом. Дело ведь не в ценности Финча для всего прогрессивного человечества, дело в ценности Финча для него самого, дело в его крайне эгоистичных, не рациональных, противоречащих здравому смыслу личных чувствах. Наверное, ему бы следовало приложить усилия и избавиться от этого балласта, чтобы он не мешал работе, но отчего-то именно сейчас Джону Ризу, впервые в жизни, хочется побыть совершеннейшим эгоистом.
- Послушайте, - вынув платок из кармана, Финч вытирает капли воды со лба и протирает запотевшие стекла очков. Изморозь на волосах и одежде растаяла, пропитав все влагой, и теперь он ощущает себя так, словно попал под дождь, или принимал душ прямо в одежде. - Я вам уже говорил, что мое имя Гарольд Кроу, я владелец частного сыскного агентства. Все это, все документы, которые вы у меня нашли – они нужны мне для работы.
- Ты не сказал нам, что делал здесь, - главарь сверлит его взглядом так, словно пытается прочесть мысли.
Финч пожимает плечами.
- Я бы все объяснил, но вы же не дали мне и слова сказать, помните? Просто засунули в морозильник, а потом выволокли обратно. Я едва не замерз там насмерть. Там еще остались люди, они тоже могут…
- Это тебя не касается, - обрывает его главарь, - если мне сейчас не понравятся твои ответы, то ты снова отправишься составить им компанию. Итак – что же ты здесь делал, мистер Кроу?
- Вы, возможно, мне не поверите, но я всего лишь зашел купить чай и собачью еду, - главарь недоверчиво хмыкает, и Финч беспомощно разводит руками. - Послушайте, взгляните на меня. Я не способен вести слежку, я не способен выполнять какие-либо действия силового характера, я едва передвигаюсь после травмы. Всей подобного рода работой занимаются мои помощники. Если бы я вздумал вмешаться в… то, что здесь происходит, я никогда не сделал бы это лично. Поверьте мне, я оказался здесь случайно. И, поскольку у меня всегда с собой два телефона, один я отдал вам, а второй остался у меня. Да, я пытался связаться полицией. Вы можете наказать за это меня, но те люди, которые сейчас там замерзают, они ни в чем не провинились.
- Как зовут твою собаку? – отрывисто спрашивает главарь, чуть сузив глаза.
- Его зовут Медведь. Бельгийская овчарка, кобель. Очень умный.
Секунду помолчав, все так же, не сводя с Финча глаз, главарь, наконец, произносит.
- Ладно. Ты меня почти убедил. Поступим так…
Прервавшись на полуслове, главарь лезет в карман за мобильным, и, прежде чем ответить на звонок, отворачивается и отходит на несколько шагов к двери. Кажется, он не произносит ни слова, только слушает, и так продолжается около минуты. А когда он оборачивается, то взгляд его упирается в Кьюсака, и по выражению его лица Финч понимает – этот телефонный разговор касался похищенных жены и дочери. Что-то случилось, только пока неясно что. Риз должен был их вытащить, он не мог потерпеть неудачу. Финч невольно задерживает дыхание, пока главарь вплотную приближается к Кьюсаку, на ходу вынимая из кобуры ствол и снимая его с предохранителя; его люди наблюдают за происходящим с легким недоумением, а заложники с испугом. Он прижимает дуло ко лбу Кьюсака, стоящего неподвижно, а тот даже не пытается воспользоваться своим оружием, изначально зная, что оно не заряжено. Просто глядит на своего потенциального убийцу, будто загипнотизированный, а капля пота медленно сползает вниз по его виску, застревая в двухдневной щетине.
- Гарри, Гарри… Тебя ведь предупреждали, верно? Тебя предупреждали, что если ты попытаешься попросить кого-нибудь о помощи, то твоя жена и дочь погибнут? Что ж. Их кровь теперь целиком на твоей совести. Я хочу, чтобы ты полностью осознал это, прежде чем умереть самому.