И куда не взглянешь,
Все любовь - могила:
Мужа мамзель Яниш
В "яму" засадила.
Каролина Карловна уезжает в Дерпт с сыном и матерью. И здесь молва не щадит ее: оставила больного отца.
Через год, в 1858 году, Павлова ненадолго вернулась в Москву, чтобы уже навсегда покинуть родину.
В добровольном изгнании ей предстояло прожить 35 не самых легких лет. Была безуспешная попытка устроить свою жизнь, разрыв с сыном, потеря родителей, полное забвение на родине.
День за днем она ожидала счастливого поворота своей судьбы, но следующий поворот вновь ей предлагал испытания, как будто спрашивал: "Изменит ли твердый мне дух?"
Нет, твердый дух не изменил Каролине Павловой. Она много работала, путешествовала. Ее стараниями в Германии вышли книги А. К. Толстого: "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Федор Иоаннович", поэма "Дон Жуан". Внимательно следила Павлова за событиями в России. На освобождение крестьян откликнулась стихами, но трудно писать вдали от родины, где ее уже начали забывать.
Одиночество и нужда стали ее спутниками. И воспоминания:
О чем мне напомнить они б ни сумели?
Вернуться нельзя!
Да, она пережила всех. Давно уже нет и его, любимого Адама Мицкевича...
Каролина Карловна взяла в руки перо: нужно ответить его сыну. Что написать?! "Мы никогда не переписывались. Я написала ему только два письма, которые вам известны. Он мне никогда не писал... У меня имеется только одно его письмо к моему отцу... Это письмо я вам посылаю..."
Каролина Карловна откинулась в кресле и надолго задумалась. Потом, как бы очнувшись, взяла это единственное письмо и прижала к себе. Сдержанность изменила ей. Окончание письма было пронзительным: "Третьего дня, 18 апреля, миновало шестьдесят лет с того дня, когда я в последний раз видела того, кто набросал это письмо, а он еще жив в моих мыслях. Передо мной его портрет, а на столе маленькая вазочка из жженой глины, подаренная мне им; на пальце я ношу кольцо, которое он мне подарил. Для меня он не перестал жить. Я люблю его сегодня, как любила в течение стольких лет разлуки. Он мой, как был им когда-то...".
Каролина Карловна Павлова скончалась 2 декабря 1893 года. Ее хоронили за счет местной общины, распродав для покрытия расходов все ее имущество.
В России ее смерть прошла незамеченной.
14. "Божественная Амалия"
(Федор Тютчев)
Один из портретов в Мюнхенском музее заставил меня вздрогнуть: не поверила своим глазам - Амалия Крюденер. И невольно память перенесла в год 1965-й. Родное Подмосковье, Мураново. Мы только что окончили филфак МГУ, и моя сокурсница Инна Королева, научный сотрудник Мурановского музея, водила меня по комнатам, читала стихи Боратынского, Тютчева. Она и поведала мне историю создания этого портрета, историю любви Амалии и тогда еще юного Тютчева.
Амалии не было и пятнадцати лет, когда она считалась первой красавицей Мюнхена. Ее отец - граф Максимилиан фон Лерхенфельд, а мать - сестра королевы Пруссии Луизы княгиня Тереза фон Турн. Незаконная связь незаконнорожденный ребенок. Но девочка не испытала тех сословных унижений, которые выпадали на долю бастардов, которые пережила Идалия Полетика. Ее удочерила сестра отца: дала ей фамилию Лерхенфельд и все знаки почета, какие полагались по рождению в столь знатной семье.
Блистательная красота Амалии, ее чистота и невинность не оставили равнодушным короля Людвига I. Вполне вероятно, так и осталась бы красавица Амалия, "Божественная Амалия", как назовет ее поэт Генрих Гейне, одной из прекрасных героинь Галереи красоты, этого "расписного сераля" короля, если бы не встреча с поэтом Федором Тютчевым.
Девятнадцатилетним юношей приехал он в 1822 году в Мюнхен в качестве атташе при русской дипломатической миссии. Пылкое сердце юноши мечтало о любви, и оно с готовностью откликнулось на красоту и прелесть юной кокетки. Молодые люди много времени проводят вместе, совершают прогулки по древним развалинам, любуются красотой Рейна.
Белеют руины замка, рядом "младая фея" стоит,
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и с тобой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
То было "время золотое", когда можно быть беззаботным, наблюдая догорающий день в лучах уходящего солнца. Позднее он вспомнит эти счастливые, беспечные вечера:
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край;
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
Эти строки датированы 1834-1836 годами, когда их пути уже разошлись, но они оставались верными друзьями. Но тогда!... Тогда душа замирала при взгляде на юную деву, а сердце жило надеждой на счастье.
Влюбленные обмениваются шейными цепочками. Иван Аксаков вспоминает, как сердился в письме к матери поэта его дядька Хлопов: "Федор Иванович изволил обменяться с ней часовыми шейными цепочкам и вместо своей золотой в обмен получил только шелковую...".
23 ноября 1824 года Тютчев пишет в альбом своей обожаемой Амалии строки, в которых к восторгу любви примешивается горечь:
Твой милый взор, невинной страсти полный,
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог - увы! - умилостивить их
Он служит им укорою безмолвной.
Кого должен был умилостивить взор Амалии? Чьи сердца не внемлют их любви?
Родственники Амалии вначале не обращали внимания на отношения юных влюбленных - они считали это обычным делом: прекрасная девушка и влюбленный в нее юноша. Гуляйте и развлекайтесь, сказали бы мы. Но когда дело зашло далеко и Тютчев заявил о своих намерениях, то тут аристократическая спесь, расчет взяли верх. Родственники были глухи к чувствам девушки, ибо, по их мнению (вполне справедливому), нетитулованный молодой атташе не мог составить партию блистательной Амалии. По их мнению, ей больше подходил другой сотрудник русской миссии - барон Александр Сергеевич Крюденер.