Декабрь 1825-го... Сенатская площадь... В апреле 1826 года, находясь в Петропавловской крепости, Анненков узнает о рождении дочери. Кавалергард не был сильным человеком. Его психика не выдержала испытания: он был готов к самоубийству. Поль помогла выстоять. Смелая, решительная, она добилась разрешения последовать за любимым в Сибирь. Она добилась аудиенции у императора, прося "как милости разрешения разделить ссылку ее гражданского супруга": "Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное мое желание". Николай I дал свое высочайшее соизволение. В апреле 1828 года в Чите состоялось венчание. Вспоминает Н. В. Басаргин: "Это была любопытная и, может быть, единственная свадьба в мире. На время венчания с Анненкова сняли железа и сейчас же по окончании обряда опять надели и увели обратно в тюрьму".
Поль Гебль, или Полина Егоровна Анненкова, отказалась от своей родины, свободы и всю себя отдала семье, мужу, даря ему утешение и редкие мгновения счастья в неволе. Иван Александрович имел характер деспотичный, болезненно-нерешительный. Трудно приходилось живой, веселой Полине смягчать его тяжелый нрав. Она сама готовила, не доверяя кухарке, ухаживала за огородом. Полина очень любила петь, часто исполняла русские романсы. Ласковая, заботливая, она была любима всеми. А при этом дети. Из 18 детей в живых остались только шесть. Можно только удивляться, как выдержала все это изящная француженка.
Но Полина была не одинока. 16 сентября 1832 года декабристы отпраздновали свадьбу Камиллы Ле-Дантю и Василия Ивашева. Одоевский написал по этому случаю торжественную оду "На приезд в Сибирь к жениху".
Камилла была дочерью гувернантки в доме богатого помещика и генерала Ивашева. Случилась беда - сын стал государственным преступником, лишенным и политических, и имущественных прав. И по русской поговорке "не было бы счастья, да несчастье помогло" - близкие не возражали против женитьбы сына на дочери гувернантки.
"Это было прелестное создание во всех отношениях",- вспоминала Мария Волконская. А ситуация была совершенно необычна: Ивашев только в Сибири узнал о любви Камиллы, о ее готовности разделить с ним его "отчаянное положение". Он весьма смутно помнил ее черты.
Приезду Камиллы предшествовала длительная переписка, а в роли свахи выступила его любимая сестра: "Простота и любезность столько непринужденны, столь естественны, что нельзя не предугадать, нельзя не ручаться за счастье, которое тебе предназначается". И она не ошиблась - брак был счастливым. Спустя год после свадьбы Камилла признается матери: "Год нашего союза, матушка, прошел как один счастливый день".
Увы, идиллии не получилось. Камилла была прекрасной женой, матерью. Всегда ровная, спокойная, веселая. Играла на фортепиано, любила петь. Особенно дуэтом с Марией Волконской. Они подружились еще по письмам, а приехав в Сибирь, Камилла первое время жила в доме Волконской. В ее честь была названа и первая девочка.
Да идиллии и не могло быть - Камилла умерла преждевременными родами. Старшей дочери, Марии, было всего 5 лет. Овдовевший Ивашев был безутешен: "Нет у меня больше моей подруги, бывшей утешением моих родителей в самые тяжелый времена, давшей мне восемь лет счастья преданности, любви, и какой любви..." Через год Ивашев умер. От тоски. Заботу о детях (их было трое) взяли на себя Басаргин и Пущин, а в 1841 году их увезла мать Камиллы, которая жила в Туринске с 1838 года.
Вы помните слова Сашеньки Давыдовой: "Это поэты из нас сделали героинь, а мы просто поехали за нашими мужьями..." Можно и так сказать, но я позволю себе сказать следом за А. А. Бестужевым, что когда я думаю об этих женщинах, "я проникаюсь чистым и умиротворяющим душу восторгом. Это освежает мой дух и примиряет с человеческим родом, подчас таким надменным и низким".
7. "Декабристка" из солнечной Бразилии
(Анита Гарибальди)
Портрет Аниты Гарибальди не передает всей прелести этой романтичной и чувственной красавицы. Разве что плотно сжатые губы говорят о натуре деятельной и мужественной.
Анна Рибейра да Сильва (Анита) была бразильянкой, яркой, смуглой, чернобровой. На ее продолговатом лице мерцали черные глаза, а ее тонкий стан был гибким, движения порывисты. И неудивительно, ведь бразильская кровь - это причудливый коктейль индейской и португальской крови, которая играла и бурлила в жилах девушки. В детстве она часто сопровождала отца на охоте и рыбной ловле, всегда скакала бок о бок с ним на коне, ловкая и отважная.
Анита работала в саду, когда ее увидел Гарибальди. Судьба занесла этого бунтаря из далекой Италии в райский уголок не случайно. Приговоренный на родине к смертной казни за участие в освободительном движении, он бежал и, очутившись в Южной Америке, стал сражаться за свободу народа Риу-Гранди, государства сейчас не существующего. Он принимал участие и в борьбе уругвайского народа. Повышенное чувство справедливости заставляло его включиться в эту борьбу.
Молодой, светловолосый бородач, красивый, сильный, он переживал в этот момент трудный период жизни. Несмотря на успехи республиканцев, Гарибальди психологически был подавлен, чувствовал себя одиноким: погибли его близкие товарищи, возвращение на родину невозможно. И он холост. Почему не женился? Гарибальди отвечает на этот вопрос в своих воспоминаниях: "Иметь жену, детей - это казалось мне совершенно неуместным для человека, который посвятил свою жизнь борьбе за осуществление своих идей..."
Но в то же время Джузеппе чувствует необходимость иметь подругу: "Именно подруга, так как я всегда считал, что женщина - это совершеннейшее из существ". И Гарибальди рассказывает, как он встретил это любящее сердце.
"Обуреваемый печальными мыслями, я с кормы "Итапарики" глядел на берег. Невдалеке высился холм Морро делла Барра. Я увидел у его подножия нескольких женщин, занятых работой по хозяйству. Особенно понравилась мне одна из них, молодая. Я велел причалить к берегу и, высадившись, направился к дому, где жила эта женщина. У дверей дома я увидел человека, который пригласил меня войти и выпить чашку кофе. Войдя, я увидел ту, которая мне так понравилась. Это была Анита (впоследствии мать моих детей). Несколько мгновений мы стояли неподвижно, молча вглядываясь друг в друга. Затем я поклонился и сказал (я плохо говорил по-португальски и произносил слова с итальянским акцентом): "Ты будешь моей!" Я завязал узел, который могла разорвать одна только смерть".