Она и представить себе не могла, какой будет расплата. В 1920 году Колчака арестовали. Анна Васильевна не оставила любимого "самоарестовалась", значилось в ее деле. В самые последние дни, когда они гуляли по тюремному двору, Колчак "посмотрел на меня, и на миг у него стали веселые глаза, и он сказал: "А что? Неплохо мы с вами жили в Японии". И после паузы: "Есть о чем вспомнить".
А дальше был ад. Расстрел Колчака, бесчисленные аресты и лагеря, страх за сына. До нее доходили слухи, что сын, ее Одя, погиб, но могла ли мать поверить слухам! И только после реабилитации в 1960 году Анна Васильевна узнала, что ее мальчик был расстрелян в 1938 году. Владимиру Тимиреву было 23 года. Художник, он работал в газете "Вечерняя Москва".
Что держало в жизни эту женщину, так страшно заплатившую за миг счастья? Память и любовь. Любовь и память. В 1970 году она напишет:
Полвека не могу принять
Ничем нельзя помочь
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночью
А я осуждена идти
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог...
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.
Ее час пробил 31 января 1975 года. Анна Васильевна похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.
В 1986 году в Париже, а в 1990 году в Москве вышли ее "Фрагменты воспоминаний". Они заканчиваются горькими словами о том, что все меньше остается людей, которые знали его, для которых "он был живым человеком, а не абстракцией, лишенной каких бы то ни было человеческих чувств".
Софья Федоровна Колчак уже не могла прочитать эти строки.
Анна Васильевна с уважением и болью вспоминала жену Колчака, но не упрекала себя ни в чем: "Иначе поступить я не могла". Напротив, она была рада, что Софье Федоровне не пришлось пережить лихолетье ГУЛАГа.
Они неподвластны людскому суду, они оплатили свои грехи сполна.
12. "Ионический завиток" комиссара
(Лариса Рейснер)
Бал-маскарад был в самом разваре, когда в зале появилась она. Публика в восхищении расступилась. Густые каштановые локоны легко падали на точеные плечи, в прорезях полумаски дерзко сверкали русалочьи глаза. Немой восторг вызвал ее туалет - бакстовское платье из балета "Карнавал". Проделав тур вальса, прекрасная незнакомка удалилась...
Нет-нет, уважаемый читатель, это не сцена из венской оперы и не светский раут изнеженной аристократии. Это Петроград, начинающий приходить в себя после революционного штурма и гражданской войны. А ослепительная красавица, взбудоражившая весь литературно-театральный бомонд (ибо бал проходил во Дворце искусств),- Лариса Рейснер.
Она была удивительно хороша, знала это и наслаждалась этим. Настоящая женщина! Ошеломительная красота Рейснер потрясала всех. Всеволод Рождественский вспоминал о впечатлении, которое произвела на него Лариса при первой встрече в студенческой аудитории: "Это была девушка лет восемнадцати, стройная, высокая, в скромном сером костюме английского покроя, в светлой блузке с галстуком, повязанным по-мужски. Плотные темноволосые косы тугим венчиком лежали вокруг ее головы. В правильных, словно точеных чертах ее лица было что-то нерусское и надменно-холодное, а в глазах острое и чуть насмешливое. "Какая красавица!" - невольно подумалось всем в эту минуту".
А вот портрет, который оставил сын писателя Леонида Андреева Даниил Андреев, будущий автор знаменитой "Розы мира". Он некоторое время жил в семье Рейснеров: "Ее темные волосы, закрученные раковинами на ушах, серо-зеленые огромные глаза, белые, прозрачные руки, особенно руки легкие, белыми бабочками взлетавшие к волосам, когда она поправляла свою тугую прическу, сияние молодости, окружавшее ее, все это было действительно необычным. Когда она проходила по улицам, казалось, что она несет свою красоту, как факел, и даже самые грубые предметы при ее приближении приобретают нежность и мягкость..."
Не устоял перед ее античной красотой и поэт Николай Гумилев, сраженный "ионическим завитком" ее кос. Они познакомились осенью 1916 года в артистическом кабачке "Привал комедиантов" на Марсовом поле. Гордая красавица и поэт-романтик. Так начался их роман, который можно назвать поэтическим и эпистолярным. Гумилев нечасто бывал в Петрограде, а потом и вовсе отправился на фронт. 8 ноября 1916 года он пишет ей:
Лера, Лера, надменная дева,
Ты как прежде бежишь от меня...
И далее продолжает: "Лери моя, приехав в полк я нашел оба Ваши письма. Какая Вы милая в них. Читая их, я вдруг остро понял то, что Вы мне однажды говорили,- что я слишком мало беру от Вас... Вы годитесь на бесконечно лучшее... На все, что я знаю и люблю, я хочу посмотреть, как сквозь цветное стекло, через Вашу душу, потому что она действительно имеет особый цвет, еще не воспринимаемый людьми... Я помню все Ваши слова, все интонации, все движения, но мне мало, мало, мне хочется еще. Я не очень верю в переселение душ но мне кажется, что в прежних своих переживаниях Вы всегда были похищаемой, Еленой Спартанской, Анжеликой из "Неистового Роланда", так мне хочется Вас увезти. Я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я Вас люблю..."
Лери отвечает взаимностью: "Милый мой Гафиз, это совсем не сентиментальность, но мне сегодня так больно. Так бесконечно больно. Я никогда не видела летучих мышей, но я знаю, что если даже у них выколоты глаза, они летают и ни на что не натыкаются. Я сегодня как раз такая бедная летучая мышь... жду Вас. Ваши Лери".
Он обещает ей написать поэму: "Ее заглавие будет огромными, красными, как зимнее солнце, буквами: "Лера и Любовь"..."
Поэма была напечатана в январском номере "Русской мысли" за 1917 год. Лариса предлагает Гумилеву написать поэму о Мексике и Кортесе. Они оба во власти революционной романтики.
У этой любви печальный конец. Гумилев сделал Ларисе предложение, она отказала. Возможно, не готова была к замужеству, однако сослалась на то, что не может "причинить неприятность Анне Андреевне", его бывшей жене. Какое же разочарование ожидало Леру, когда вместо скорби по утраченной любви "ее Гафиз" женился на Анне Энгельгардт. Разрыв был окончательный. Лариса прощается с любимым: "В случае моей смерти все письма вернутся к Вам. И с ними то странное чувство, которое нас связывало, так похожее на любовь. И моя нежность - к людям, к уму, поэзии и некоторым вещам, которая благодаря Вам окрепла, отбросила свою собственную тень среди других людей стала творчеством... Но будьте благословенны Вы, Ваши стихи и поступки. Встречайте чудеса, творите их сами. Мой милый, мой возлюбленный... Ваша Лера".