— Совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Серж.
Ни он, ни Перси не подали вида, что заметили оплошность командира.
Интранавтам пока везло. Если не считать адского грохота «слабой сферы», который можно было предвидеть, неожиданностей не встретилось, хотя экипаж
«Геи» оказался в положении мореплавателей, ведущих судно по карте времен
Колумба…
Температура за бортом не превышала двух тысяч градусов Кельвина, и система охлаждения действовала вполсилы. Но самое трудное ожидало их впереди: вот-вот они должны были проникнуть во внешнее ядро, где температура возрастет, по крайней мере, в два раза и вещество перейдет в жидкую фазу. Сила тяготения будет падать, однако «Гея» подвергнется статическому давлению, равному, если верить расчетам, десяткам миллиардов килограммов на квадратный метр — в миллион раз больше давления воды на дне глуб очайших океанских впадин.
Но так ли это много, если принять во внимание, что еще в давние времена, когда о тензокерамике не могли и мечтать, примитивные батискафы достигли дна Марианского желоба, установив абсолютный рекорд глубины погружения, побить который в принципе невозможно: более глубоких впадин в мировом океане не существует…
И все же при мысли о тисках, готовых раздавить корпус «Геи» как ореховую скорлупку, интранавтам становилось не по себе, хотя рассудок успокаивал: у корабля, самое малое, десятикратный запас прочности.
Соль подбадривал товарищей:
— Зато там не будет ни глубинных оползней, ни магмовых селей, ни сейсмоударов.
— Если до сих пор не сверзлись в тартарары, то уж и в геене ог-ненной не пропадем, — пророкотал Вивьен. — А там и до центра Земли рукой подать. Соскучился по невесомости…
— Скоро полегчаем, — заметил Перси. — Жаль, попрыгать негде!
— Вот вернемся на Землю, напрыгаешься!
Серж так и сказал: «на Землю». Мир, в котором оказались интранавты, был настолько замкнут и отчужден от всего привычного, что никак не отождествлялся с Землей. Напрашивалась аналогия с дальним космосом, и Соль не в первый раз подумал о том, какое меткое название дал Великий Физик подземному миру. А ведь поначалу сопоставление «космос — интракосмос» выглядело беспочвенной игрой слов.
Лишь одно несоответствие было в этом двуединстве, но и оно скорее подтверждало, чем опровергало диалектическую взаимосвязь внешнего и внутреннего космоса: в первый можно проникнуть взором и тем самым убедиться в его беспредельности, а во втором чувство беспредельности вызывалось обратным — невозможностью увидеть.
И Соль, вспоминая Великого Физика, размышлял об извечном союзе противоположностей, без которых нельзя достичь гармонии: одинаковость лишает ее смысла.
— Послушайте, парни, — как бы откликаясь на эти мысли, сказал Перси Перс.
— Ведь что получается? Придумав Бога, люди не могли не придумать его антипода. Иначе бы нарушилось равновесие!
— Верно, Перси, — согласился Соль. — Не будь дьявола, никто бы не поверил, что Бог — действительно Бог.
— Сат-тана там-м пр-равит бал-л-л… — пророкотал Вивьен. — Дьявол как фактор устойчивости это что-то новенькое!
— А ты не дурачься! — укоризненно воскликнул Перси. — Космос внешний и впрямь немыслим без интракосмоса, как Бог без дьявола.
— Оказывается, прежде мы служили Богу, а сейчас перешли на службу дьяволу?
— Перестань, Серж! — поддержал сейсмолога Соль. — Знаете, что говорил
Великий Физик? Вера в Бога материалистически обоснована. Наше представление о мироздании пока еще поверхностно, далеко не полно, а кое в чем просто ошибочно. И к тому же напоминает прокрустово ложе. Так вот, если что-то в него не укладывается, человек спешит за помощью к Богу.
— Выходит, Бог — результат ограниченности наших возможностей, — заметил
Вивьен.
— Именно так.
— Зато в реальности дьявола мы, похоже, скоро убедимся. — проворчал Серж.
— Об этом стоило хорошенько подумать, прежде чем отправиться в интракосмос, — поддел его Перси. — А теперь тебе ничего не остается, как сохранять при встрече с дьяволом невозмутимость, даже если он вознамерится стать твоим пациентом.
— Только этого не хватает!
— Не ты ли, Серж, мечтал побывать в центре Земного шара? — улыбнулся
Соль.
Вивьен недовольно поморщился.
— Ну, мечтал. О центре Земли. А попал в чертову дыру!
— В преисподнюю, — поправил Перси добродушно. — Терминология должна быть точной, а, парни?
3. «Сестры по разуму»
Внешнее ядро встретило «Гею» мощными магмаворотами. Корабль продолжал движение к центру Земли с погашенными излучателями, на тормозных и маневровых движителях.
На этот раз Соль не оплошал: команда замкнуть демпферы была подана своевременно и предохранила интранавтов от ушибов.
Виктор остался доволен собой, но подумал, что конструкторы, как и в случае «слабой сферы», явно не доработали: ведь демпферы-успокоители должны были бы замыкаться автоматически, не дожидаясь команды. Жаль, что Эрнесто
Бьянки не предусмотрел этой «мелочи»! Хотя, с другой стороны, разве все предусмотришь? Учтено главное, а остальное — забота экипажа.
«Каждый из нас стоит десятка автоматов…» — мысленно прихвастнул Соль.
Приборы отметили скачок плотности. Сейчас она более чем на порядок превысила плотность воды и продолжала расти. Соль предпочел выключить тормозные двигатели: возросшая плотность среды и уже заметно понизившаяся сила тяжести замедлили спуск.
Но его все-таки пришлось стабилизировать: даже с замкнутыми демпферами интранавты едва переносили броски «Геи».
В один из таких дней Перси позвал Виктора к экрану эховизора.
— Приглядись получше.
— Не пойму… Мельтешение какое-то… Это что, помехи или неисправность эховизора?
— Думаю, ни то и ни другое. Судя по тестам, прибор исправен. А помехи…
Откуда им здесь взяться?
— Ничего себе… — прогудел подошедший Вивьен. — Если бы снаружи была вода, а не расплав при четырех тысячах градусов, я бы решил, что резвятся гигантские рыбы!
— И в самом деле, похоже на тени громадин-рыб, — согласился Соль.
— Честное слово, они живые. Слышите, парни? — понизив голос, словно загадочные «существа» могли его услышать, проговорил Перси. — Та, что поменьше, так и вьется вокруг, изнемогая от любопытства. Вот исчезла, выйдя из поля зрения эховизора… Появилась снова… А вторая, покрупнее, идет параллельным курсом, то опережая нас, то отставая…
— В этой геене огненной вполне могут существовать формы жизни, которые и вообразить невозможно, — озабоченно сказал Соль.
— Братья по разуму! — мрачно сострил Серж. — А может, сестры, не зря
Перси говорит: «та, что поменьше», «более крупная»…
— Кто знает, — проронил Соль.
— Ты что, серьезно? — опешил Вивьен.
— В интракосмосе нужно быть готовыми ко всему, — так говорил Великий
Физик.
Прошло немало времени, а они продолжали зачарованно следить за феерической пляской теней, обмениваясь репликами:
— Вот еще одна появилась.
— Это уже пятая, верно?
— Скоро со счета собьемся.
— Посмотрите на ту, что сейчас слева!
— Акробатические трюки!
— Скорее, фигуры высшего пилотажа…
— И долго еще так будем сидеть? — спросил Соль.
— Что ты предлагаешь?
— Давайте думать.
— А что, парни, если пощекотать их ультразвуком? — предложил Перси.
— Только самую малость, на нижнем пределе! — предостерег Соль.
— Разумеется, — кивнул сейсмолог.
Ультразвуковое поле, словно кокон, окутало «Гею». Тени на экране эховизора заметались с панической быстротой, затем ринулись прочь.
Перси выключил ультразвук. Несколько минут экран оставался чистым.
— Спугнули, — пробасил Вивьен. — Значит, они на самом деле живые?
— Ничего не значит, — возразил Соль. — Возможно, это было тепловое движение неоднородностей, а под действием ультразвука образовалась эмульсия.