– Хорошо, – после секундной паузы ответила Мэг. – У меня пока нет готовых суждений, да и мнение мое об интересующих меня вещах окончательно не сформировано, но у меня есть ощущения. Я могу говорить об ощущениях?
– Конечно! – кивнул Жубер. – Это самое интересное, поверьте!
– Мне кажется, что границы виртуальности весьма зыбки, – произнесла Мэг. – Признаюсь, что чем дальше, тем меньше я буду удивлена, если встречу вас, Жубер, где-нибудь на Земле-ноль, на Таймс-сквер. Я даже не подумаю, что это ваш двойник. Или, не обижайтесь, оригинал.
– Я слушаю, – кивнул Жубер. – Хотя если бы у меня был оригинал, он бы давно почил…
– Возможно, – сдвинула брови Мэг. – Понимаете, происходящее со мною начинает казаться мне происходящим со всем моим миром. К примеру, я не буду удивлена во второй раз, если перенесусь из одной точки реальности в другую без каких-либо привычных пространственных или временных решений. Я не буду удивлена, если встречу на кладбище, прощаясь с человеком, который что-то для меня сделал, похоронного агента, который предложит устроить мою посмертную судьбу. Да, в Логосе или в иной виртуальности. Пожалуй, я даже не буду удивлена, если встречу в Логосе человека, на чью могильную плиту не так давно смотрела.
– Здесь вы можете встретить даже саму себя! – воскликнул Жубер.
– Конечно, – кивнула Мэг. – Встретить и подать жалобу, что мой облик используется без моего разрешения. И виновника выбросит с предупреждением из системы. В исключительных случаях к нему пошлют драйвера. И тот объявит ему предупреждение номер три. К примеру. Понятное дело, предупреждения в Логосе выдаются не по порядку счета, а в виде топа. То, что занимает первое место, объявляется последним.
– Вы можете оспорить в конфликтном интерфейсе любое предупреждение, – заметил Жубер.
– А где я могу оспорить виртуальность, которая проникает в реальный мир? – спросила Мэг. – Двери, которые обнаруживаются на стенах, где их не было? Дома, которые появляются и исчезают, а иногда обращаются в ловушки, меняя масштаб или оказывая нейровоздействие на своих гостей? Где я смогу оспорить существование так называемых настоящих предметов, которые способны прорвать любую виртуальность? Значит ли это, что вся моя реальность – ненастоящая? Значит ли это, что я такой же неигровой персонаж, как и вы? Не хотите ли подержать вот это в руках?
Она взяла в руки медвежонка и протянула его Жуберу, и в тот же миг старик начал рассеиваться, распадаться на пиксели. И вместе с ним стало распадаться и все его заведение, осыпаясь серебристой пылью и исчезая уже не на полу, а на сером тротуаре. Через несколько секунд Мэг стояла среди бетонных колонн. Жилое здание возвышалось над нею.
– Вот и поговорили… – удрученно сказала она, убирая в сумочку медвежонка, жетон и карту.
Глава тринадцатая. Мегаполис
Не было никаких сомнений. На месте автостоянки высился тот самый дом. Причем не изрядно перестроенный, в который этим же днем вломился Гарри, а тот самый, первоначальный, с фотографии, что представила Мэг. Дом был безусловным и реальным, пусть и подрагивал правым и левым крылом в темноте. Он был реальнее всего на этой улице, включая и прохожих, и уличную рекламу, и даже Перси и Гарри. Все окна дома были черны. Но дверь над полудюжиной ступеней оказалась ярко освещена.
– Подожди, – остановил друга Гарри. – Говоришь, два процента?
Его приятель словно только что протер глаза.
– Чтоб я сдох! – воскликнул он и побежал к ступеням.
Гарри отставал от него на шаг, потому что обогнать товарища не было никакой возможности. Когда Перси открыл дверь, Гарри еще успел разглядеть за ним на удивление чистый и опрятный коридор, на стенах которого горели старомодные бра, а потом потерял приятеля из виду.
«Куда ж ты так спешишь? – успел подумать Гарри. – Осторожнее: если этот дом растворится, мы рухнем с метровой высоты. Шеи, конечно, не сломаем, но подумать о коленных чашечках стоит. Мы же с тобой, приятель, не в том возрасте…»
Он перешагнул через порог и почувствовал, что дверная рукоять словно растворяется в пальцах. Гарри обернулся и вместо ночного Нью-Йорка увидел нечто другое. Увидел и замер в изумлении.
Никакого дверного проема за его спиной не было. И дома не было. Гарри стоял на набережной огромного и прекрасного мегаполиса. Стоял во все той же ночи, но будучи почти ослепленным открывшимся зрелищем. Река, что несла перед ним темные воды, была усыпана украшенными светящимися гирляндами речными трамвайчиками и подчеркнута огнями ажурных арочных мостов. Определенно, она ничем не напоминала ни Гудзон, ни Ист-Ривер. Она плавно изгибалась в гранитном обрамлении, и если бы множества суденышек на ней не было, то все равно сверкала бы отраженными огнями небоскребов, что упирались на противоположном берегу в звездное небо и казались его частью. Где-то на полпути между рекой и небом высотки оплетались лентами эстакад и автомобильных трасс, что словно парили в ночной тьме, но еще выше темнел огромный холм, который был увенчан не менее огромным храмом. Колоннада циклопического сооружения подсвечивалась прожекторами, и казалось, что здание парит над городом. Оно было его сердцем.