Теоретически их воссоединение, ликвидирующее персонального собственника или сильно меняющее его роль в экономике, — это и есть переход от второй стадии развития к третьей: огосударствление капитала, начало планомерного государственного регулирования народного хозяйства — реальный социализм.
Конечно, это весьма упрощенное, крайне схематичное представление о социализме индустриального общества. Действительная картина сложней.
Можно национализировать те или иные предприятия или их совокупность, землю, сырьевые источники и так далее, но «уничтожение частной собственности» — этот категорический императив ранних социалистов, — идея доведенная до абсурда. Мои средства производства — разум, книги, перо, бумага, пишущая машинка. Национализировать их — это превратить меня не в современного социалистического работника, а в раба. Продавая рукопись издателю: частному, кооперативному, государственному, — я все равно остаюсь частным производителем, участвующем в общественном производстве, поскольку самому тиражировать рукопись, покупать дорогую множительную технику мне невыгодно. Обобществление определенных средств производства является в данном случае экономически целесообразным актом, а не способом принудить меня к конформизму. Одинаковая нелепость: на лопату ли уничтожить частную собственность или на трактор, если трактор столь же рентабелен в индивидуальном владении, как пишущая машинка. Ни трактор, ни деньги — не капитал, если они не приносят прибыли. Капиталисту — будь он частным или государственным — нужны не трактор и не завод, а прибыль. Если трактор или завод, находясь в частном или коллективном владении, приносят обществу больше благ и больше прибыли государству, то национализация их либо бессмысленна, либо является средством политического закабаления и эксплуатации общества государственной бюрократией.
Социализм отличается от двух низших фаз развития капиталистического общества не уничтожением частной собственности и частного производства, а надстройкой экономических и политических регуляторов более высокого ранга, заставляющих производство служить общегосударственным целям, осуществлению демократически выработанных социальных программ. Но путем к этой цели в одних условиях может оказаться национализация, в других, напротив, приватизация средств производства, передача в аренду или во владение частным лицам и коллективам тех или иных объектов, даже созданных за счет государства: истина каждый раз конкретна.
Социализм — система, а никакая система сводится к составляющим ее элементам. Социализм это или нет, можно судить по социальной защищенности человека, гармонии классовых и групповых интересов, эффективности общественного контроля над развитием производства и так далее, а не по тому, какие конкретные формы организации деятельности здесь используются. В целом: монополистическая фаза богаче, многовариантней частной, социалистическая богаче, многовариантней, сложней монополистической. С определенной долей условности можно сказать, что социализм индустриального общества — это капитализм, в котором контрольный пакет акций принадлежит государству. Будучи политической организацией общества, социалистическое государство должно решать стратегические задачи общественного развития, реализовывать общенародно санкционированные программы. Но будучи «совокупным капиталистом», оно, государство, должно достигать своих целей преимущественно экономическими средствами: путем налоговой и инвестиционной политики, создания альтернативных или поддержки нерентабельных, однако необходимых обществу производств, и так далее — вести плановое хозяйство, но не вопреки рыночному, а через рынок.
Итак, социализм индустриального общества есть — в экономическом срезе — госкапитализм. Симптоматично: через четыре года после «Империализма, как высшей стадии…», через три года после «Государства и революции», где социализм трактуется как более или менее краткий переходный период от монополистического капитализма к коммунистическому устройству, отрицающему государство, наемный труд, товарное производство и так далее, Ленин приходит к выводу, что «госкапитализм — это 3/4 социализма». И в этом утверждении, на наш взгляд, Ленин ровно на 3/4 был прав: госкапитализм — это 4/4 социализма. Никакого другого неутопического социализма в индустриальном обществе — быть не может. Несомненно, что Ленин это уже понимал и лишь искал приемлемую для России модель госкапитализма («кооперативный социализм», к примеру), но оставил 1/4 — в утешение своим левым сподвижникам–оппонентам в партии — на долю кухарки, которая будет (под присмотром комиссара, как мрачно шутил Бухарин) по очереди с архитектором–тачечником управлять государством, то есть на долю утопии.