Так или иначе, мажордом занимался со мной каждый день, и тренировки эти не были просты и легки. Если бы не тело гомункула, я, наверное, едва доползал бы до своей комнаты и падал на кровать совершенно обессиленный. Вместо этого раньше выдыхался мажордом, и, кажется, его это порой здорово злило, хоть Еремей и старался не показывать эмоции.
Он тренировал меня биться на мечах и другом оружии, хотя акцент делался всё-таки на клинках. Любимый, выбранный ещё в первый раз арматориумом, использовался чаще остальных. Еремей называл его «ятаган».
Кроме того, на тренировках развивались тело, скорость, реакция и ловкость. Я чувствовал, что многое набрал помимо заложенного в гомункуле. Я почти обрёл свой стиль. И, кажется, был куда старательнее того, чьё место занял. Во всяком случае, хотя старик никогда меня не хвалил, чувствовалось, что он доволен учеником. Арматориум подтверждал мои успехи, ведя статистику. По ней легко было определить, что и насколько увеличилось. Наглядное свидетельство этого вдохновляло, заставляя прикладывать ещё больше усилий.
Единственное, что удручало — Еремей не обучал меня магии. Вернее, алхимии. Не делал этого и Николай, показывая лишь простые химические реакции. Поначалу, правда, выяснилось, что я напрочь «забыл» всё, что настоящий Ярослав проходил с отцом до этого (а химии детей в этом мире обучали с раннего детства). Но я потратил много часов, чтобы просмотреть книги в библиотеке, записывая увиденное в память арматориума, так что вскоре наверстал всё и стал вполне прилежным учеником Николая. И тем не менее, знаний не хватало. Я видел проявления магии — или, как её именовали здесь, трансмутации — повсюду, а сам творить её не умел. И отец не торопился учить меня ей. Несмотря на то, что меня посвятили в первую ступень Великого Делания.
Конечно, я читал не только то, что имелось в семейной библиотеке Мартыновых. Активно изучал сведения, хранившиеся в Интернете. Следил за новостями. Так что уже неплохо представлял, в каком мире оказался.
И о химерах, скелет одной из которых видел в первый день своего пребывания в теле гомункула, тоже информацию нашёл. Благо, в Сети её было полно.
Теорий периодического появления колоссов существовало две. Приверженцы первой, многие из которых были экологами, считали, что монстры рождаются по той же причине, по которой появляются магические Штормы, — из-за произвольных соединений эманаций, просачивающихся сквозь порталы, которые открывают в подпространства алхимаги. Сторонники же второй теории были уверены, что гигантские твари с такой безупречной, хотя всегда и разной анатомией, не могут появляться сами собой из хаоса. Они считали, что их создают люди — химерологи, преследующие неизвестные цели. Грешили даже на Печатников.
Так или иначе, время от времени какое-нибудь огромное чудище выдвигалось в сторону одного из городов. Большую часть удавалось прикончить ещё на подходах, где дежурили самоходные крепости с мощными орудиями и отрядами алхимагов, но иногда монстр прорывался сквозь них и даже через Эгиду, или Покров — защитный купол, имевшийся в каждом городе и разворачивающийся в случае нашествия химеры или приближения Шторма. Тогда начинались бои на улицах. А потом труп гиганта приходилось убирать, постепенно разделяя его на части.
В Сенате постоянно шли прения по поводу того, виноваты ли в напастях порталы и стоит ли запретить их открывать. Пока безрезультатно.
Спустя примерно три недели моего пребывания в доме Мартыновых случилось кое-что важное. Гуляя с собакой по парку вокруг особняка, я вдруг увидел перед крыльцом доспехи «Ратибор» — самые дорогие и крутые в империи. Чёрные, покрытые золотыми символами, они стояли, словно огромный заколдованный рыцарь, а слуги суетились вокруг них, как стадо обосравшихся оленей.
Мне стало интересно, что происходит, и я присел за кустами шиповника, чтобы понаблюдать.
Вскоре из дома вышел Николай. Он был одет в жёлтый блестящий комбинезон, перчатки и высокие ботинки. Подойдя к доспехам, коснулся их, и они тут же открылись, словно устричная раковина. Алхимаг забрался внутрь по вваренным в корпус скобам, и передняя часть брони закрылась, скрыв его из виду. В прорезях шлема вспыхнул синий свет, и «Ратибор» двинулся по аллее в сторону ворот.
Не успел я подумать, куда это Николай намылился в таком виде, как алхимаг сделал резкое движение правой рукой, и на дорожку упало что-то блестящее. Через пару секунд оно вспыхнуло ярким светом, поднимающимся вверх, словно идущий из земли столп, и на этом месте возникла прямоугольная арка из песчаника, покрытая вырезанными символами! Внутри неё были двери, на которых я увидел изображение огненной птицы, раскинувшей крылья. Николай шёл прямо на арку, не замедляя шаг, и створки двери разъехались перед ним в стороны, словно это был лифт.