Я ждал, а он стоял там, взгляд остекленел, словно он ударился пальцем ноги и отчаянно старался не заплакать от боли. Ударяться пальцами ноги было ужасно больно.
Я прошел мимо острова к дальней части кухни. Судя по горам горелых обломков и разбитого стекла у стены, там были полки. Я открыл ближайший шкафчик и обнаружил почти уцелевшие тарелки. Много тарелок. Их хватило бы на ужин для всех умпа-лумпов у Вилли Вонки.
— Сколько людей тут жило? — пробормотал я. — Или хозяину нравилось звать гостей?
— Много людей.
Я вздрогнул от голоса Шейна.
Он вытащил руку из холодильника.
— Тут жило много людей, но я читаю только трех давних жителей. Двое мужчин и женщина.
— Вы… что?
Он надел перчатку.
— Я — психометрик.
Над моей головой словно появилась лампочка.
— И вы можете читать прошлое предмета, касаясь его?
Это точно было удобно в мире судебной медэкспертизы. Хотите знать, кто выстрелил из пистолета последним? Психометрик потрет волшебными лапками и скажет. Что было лучше него на месте преступления?
— Потому вы в перчатках? — спросил я.
Он кивнул.
— Мне не нужно знать обо всех, кто пил из моей кружки.
— А что насчет всех, кто сидел до вас на унитазе?
Он нахмурился.
— Сила работает только на руках.
— Вы же смываете за собой?
Он нахмурился сильнее. Я пожал плечами.
— Что вы уловили от холодильника?
— Кухня — сердце дома, — ответил он. — Мне нужно прочесть о доме больше.
Я пошел за ним, он брел среди руин. Некоторые комнаты сгорели до неузнаваемости, но мы нашли две спальни с кучей кроватей. Шейн жутко касался предметов, а я беспомощно бродил, отмечая факты и строя бредовые теории.
Может, если бы у меня была шляпа Шерлока Холмса, я смог бы все понять и сказать: «Элементарно, дорогой Ватсон».
— Итак… — сказал я Шейну, пока он трогал одежду из сэконда, которая уцелела после пожара. Что это был за бренд? Я был готов заплатить за нее. — Что-нибудь узнали?
Он отбросил джинсовую куртку.
— А вы?
— Возможно. Вы первый.
Шейн сел на пятки и посмотрел на меня.
— Женщина, умершая снаружи, жила тут, но не была хозяйкой.
Я приподнял брови.
— Как вы это поняли?
— Власть оставляет другое чувство, — он отбросил пару свитеров. — Что вы поняли?
— Что это было не сражение. Даже темная магия не подожгла бы все. Как только противник погибает, сжигать все остальное нет смысла, если это не было изначальной целью.
— О чем вы?
— О том, что это была бойня. Кто-то оставил сообщение, но я не знаю, какое.
Он поправил очки.
— У меня схожие подозрения. Тот, кто оставил след власти, не был тут месяцами.
Я насторожился. Фермер с темной магией или бросил свое хозяйство, или не вовремя отправился отдыхать.
— Но вопрос, — добавил Шейн, роясь в вещах, — не в том, кто он, а кто остальные… и…
Его взгляд стал рассеянным, он поднял женские кроссовки. Я сморщил нос. На обуви было мерзкое черное пятно, но Шейн держал их так, словно на них был автограф Серены Уильямс.
— …где они сейчас, — растерянно закончил он.
Все еще сжимая обувь. Странно. Очень странно. Я хотел увидеть, когда он опомнится, но покачал головой и пошел прочь. Шейн даже не заметил.
Я отправился к крыльцу, мысли кипели. Тело в мешке пропало, и я увидел Ника и парня с фотоаппаратом вдали, где заросшая тропа вела в долину. Черная машина стояла у леса. Не все были особенными и прилетели на вертолете.
Я посмотрел туда, где умерла женщина. Если я был прав, она пала жертвой игры во власть между загадочным напавшим и не менее загадочным хозяином фермы.
Линна, Блит и алхимик-гот — агент Голдинг — все еще были в том месте, и я, пожав плечами, пошел к ним. Приближаясь, я заметил больше обгоревших столбиков забора и решил, что леди стояли посреди бывшего сада. Блит была с одной стороны, Линна и Голдинг присели у ямы в земле.
— Что копаете? — спросил я спокойно, встав меж двух столбиков.
— Стой! — приказала Голдинг. — Туда нельзя.
Я замер и посмотрел на сажу на земле и стебли поджаренных растений у своих ног.
— Может, так не выглядит, но я не боюсь запачкаться.
— Останки растений из семейства Зонтичных. Если потревожишь пепел, у нас всех будут яркие галлюцинации следующий час.