В другом конце сада Линна и Голдинг опустились у треснувшего черепа, откуда все еще текла тьма. Линна рылась в сумке, быстро командовала Голдинг. Алхимик лепила что-то, похожее на розовую жвачку, которая склеила бы челюсти, а не устроила хоть миг вишневой радости — к трещине.
Темнофей стал поворачиваться к ним. Шелоб бросилась наперерез, грозно щелкнула своим двухфутовым жалом, торчащим из ее зада. Фейри застыл, не зная, как справиться с этим жутким существом. Он щелкнул зубами, взмахнул одной из шести рук, и волна неоново-зеленого света полетела от него. Земля разлеталась в стороны там, где пролетал луч.
Я сосредоточенно стиснул зубы.
Свет ударил по Шелоб, и она откатилась, лапки двигались, а потом вскочила, не пострадав. Остерегайтесь моего непобедимого паука из Мордора! Ничто не могло ей навредить, пока я не решу, что ей можно навредить.
Может, это стоило сделать.
Темнофей тихо зарычал, красные точки засияли на его лице из тени — глаза, видимо. Точки повернулись ко мне. Ладно, план Б.
Шелоб впилась в землю как самый большой в мире суслик и пропала. Из-под шевелящейся земли поднялось нечто новое: длинная вытянутая голова с обнаженными зубами, ноги с тремя суставами, тощее тело, костлявый хвост и блестящая черная кожа. Идеальное воплощение ксеноморфа открыло жуткий рот и издало противный вопль.
Я не помнил точную высоту воплей в «Чужом», но было близко.
Темнофей застыл, потрясенный осознанием того, что он был не самым страшным созданием. Его тело стало еще тверже, шипы торчали из конечностей, шесть рук двигались. На нем ярче мерцал зеленый свет, и где неоновое сияние задевало землю, грязь и сажа становились растопленной жижей.
Ксеноморф выпустил еще жуткий вопль, и темнофей улыбнулся. Наверное. С этим лицом было сложно понять, улыбался он или скалился, или у него было несварение.
— Думаешь, обманул меня, тупой мальчишка? — прошипел темнофей, его нахальный смех пропал.
Он пошел вперед, земля протестовала под его ногами. Ксеноморф прыгнул на него, но тот не увернулся. Чужой пролетел сквозь его тело, словно его там не было. Технически так и было…
И теперь ничто не стояло между Гадким Черепом и Линной.
Она сжала череп в одной руке и маркер в другой, безумно писала на пожелтевшей кости и говорила на латыни. Голдинг беспомощно стояла рядом с ней, сжимая серебряную палочку — точно из сумки Линны — и в ужасе глядя на приближающегося темнофея.
Твою налево. План В?
Я побежал вперед, склонился к отломанному столбику ограды по пути. С громкими хлопками появились два десятка существ высотой до колена, большие уши хлопали, рты, полные зубов, открывались от писклявого смеха. Гремлины прыгали на фейри.
Череп пытался идти сквозь них, но мои злые слуги не были просто видениями. Когда Череп ощутил их когти на своих теневых ногах, он застыл. Он с ревом атаковал существ. Его ядовитые зеленые когти прошли сквозь них, но он ощущал, как они движутся по его телу. Вид, прикосновения и звуки были для него чуть искажены, и он не понимал, что было настоящим, а что — нет.
С еще одним воплем он повернулся в поисках источника вредителей. Меня.
Я уже бежал к нему, и когда он повернулся, я ударил столбиком забора по его морде. Мои гремлины были не такими плотными, но этот кусок дерева он точно ощутил.
Голова темнофея откинулась, две из шести рук вырвали обломок из его горла, но я забыл о четырех других руках.
Двадцать когтей впились в мои руки и легко подняли меня. Его топящая землю магия ощущалась так круто, как я и представлял, и все побелело перед глазами от боли. Жаркое дыхание воняло смертью, и зияющая пасть открылась, чтобы откусить мою голову, словно я был большим имбирным пряником.
Два столбика прилетели из ниоткуда и врезались в голову фейри с двух сторон.
Он разжал пальцы, и я упал на землю. Я сжался, Линна прокричала последний приказ на латыни. Она поднесла зажигалку к розовой жвачке на трещине на черепе, стоя за фейри. Вязкая субстанция ожила с дождем искр и огнем, и оранжевый свет пронесся по поверхности.
Жуткий визг вырвался из темнофея, зеленое сияние на конечностях вспыхнуло оранжевым. Он бросился на Линну, но не успел пронзить ее своими когтями, а рассыпался на сияющие угли и пыль.
Вой, словно ветер в трещине в окне в старом фильме ужасов, вырвался из черепа. Пепел от чудища закружился облаком, и его всосало в глазницы. Огонь на жвачке угас, и Линна упала на попу, тяжело дыша, череп лежал на ее ладони. Его глаза сияли красным, но трещина пропала.