- Что ж, будем считать, что ты наконец поумнела. Итак - мир?
- Я пришла с миром, - подтвердила Самона.
- И в доказательство хочу предупредить об опасности.
- Опасности? Кто же ищет меня?
- Смерть.
- Ну, ее не минует никто, - улыбнулся Амер.
- Ты не понимаешь, - раздраженно заметила Самона.
- Готов постичь неведомое.
- Да-да, и весьма охотно, я знаю, - сказала она с горечью. - Так постигни, ученый, что в том сверхъестественном мире, в каком мы пребываем, Смерть это не сила, но существо.
- Неужели?
- Да, Мастер. Когда колдунья избудет свой земной срок, а иногда и до этого, Смерть является за ней, так сказать, лично.
- Признайся, - сказал Амер, - уж, конечно же, ты придумала для себя какое-нибудь средство защиты.
- Верно, - призналась она, - одна беда: стоит нам расслабиться хоть на секунду, как Смерть уже тут как тут. Она следит за нами гораздо более пристально, чем за обычными людьми, дабы увлечь нас в бездну Ада. - Самона стояла, не сводя глаз с огня, бледная, дрожащая, словно видела, как уставились на нее пустые глаза Смерти.
- Но если Смерть все время караулит вас, - мягко сказал Амер, - почему же ты никогда прежде не задумывалась об этом? Ты говоришь так, будто впервые почувствовала ее зов...
- Потому что прошлой ночью она явилась в Салем, - произнесла Самона придушенным голосом. - Нынче утром тетушку Койстер нашли дома в старом кресле-качалке возле камина. Она была мертва, как камень. - В зрачках Самоны отразилось пламя горящего камина. - На плече у Койстер еще были видны следы, оставленные костлявыми пальцами.
- Тетушка Койстер? - прошептал потрясенный Амер.
На губах у Самоны заиграла улыбка злобного довольства.
- Да, эта добродетельная древняя ведьма. Ты ведь считал ее символом чистоты, не так ли? А рассказать тебе, скольких ублюдков наплодили они с Моггардом?
- Моггард?
- Верховный Колдун Новой Англии и Вице-Председатель Вселенского Братства Адептов Темных Сил. Старая карга немало раз брюхатела от него
- и, разумеется, никто из деток не имел понятия о том, кто их отец.
- Да ведь тетушка Койстер меня катехизису учила!
- А как же иначе. Худшие из худших всегда выглядят самыми достойными и уважаемыми. Рассказать тебе о Секстоне Карриере?
Амер передернул плечами.
- Избавь меня от этого.
Глаза Самоны засияли, на губах мелькнула улыбка. Она тут же отвернулась, а когда снова обратилась к Амеру, то опять выглядела тихой скромницей.
- Хорошо, не будем об этом. Я просто хотела предупредить тебя. Послушай, Амер, наполни-ка снова мой бокал и давай выпьем за... дружбу.
Амер стряхнул с себя оцепенение и вымучил кислую улыбку. Кивнув, он взял с каминной полки графин и наполнил бокалы.
- Красное, как твои губы, моя госпожа, и искристое, как твои глаза.
- Ты быстро схватываешь, - отметила она и подняла бокал: - За нас, мой любезный Мастер.
- Pax nobiscum, [Мир нам (лат)] - произнес Амер и выпил.
Едва Амер отвернулся в поисках новой бутылки амонтильядо, Самона с лихорадочной поспешностью вынула изумруд из оправы на своем перстне и опрокинула зелье в оставленный алхимиком бокал вина.
- Мастер, - зашептала Уиллоу, - она что-то льет тебе в рюмку.
- За этим она и пришла, - пробормотал Амер.
- Но, как ты понимаешь, я выпил противоядие. Он отыскал вино, наполнил бокалы.
- Успокойся, - Амер подал бокал Самоне, которая дрожала, взял со стола свой, поднял его, размышляя, какого рода заклятие должно наложить на него зелье. - За твое скорейшее выздоровление, - произнес он и выпил вино до дна.
Самона, наблюдавшая за ним краешком глаза, пробормотала коротенькое заклинание. Потом откинулась в кресле и принялась потягивать вино, дожидаясь, когда начнет действовать снадобье. Ее грудь под темными волнами прикрывавших ее волос мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию, и Амер со стыдом осознал, что ему страстно хочется увидеть, что же скрывают мерцающие пряди.
Наконец колдунья поставила свой бокал, глубоко вздохнула, прикусила губу и сказала:
- Амер, я... мне что-то нехорошо. Не посмотришь ли, какой у меня пульс?
- Разумеется, - откликнулся Амер и взял ее запястье. - Похоже, я никак не могу его нащупать.
- У меня это тоже никогда не получалось, - сказала она. - Попробуй, может, услышишь, как бьется сердце. - Она взяла его руку и положила на грудь: Амер убедился, что вырез платья и вправду был очень глубокий.
На какой-то момент он был ошеломлен и совсем растерялся. Потом с оцепенелым изумлением понял, зачем понадобилось снадобье, и весьма обрадовался тому, что принял противоядие
И все же не смог удержаться и пропустил меж пальцев роскошные черные пряди, позволил своей руке скользнуть по нежным, таким податливым округлостям... Самона задрожала и подалась вперед. Опустившись на колени, он взирал, как вздымались и опускались молочной белизны груди, силясь вырваться из своей бархатной тюрьмы.
Амер взглянул в лицо колдунье: оно было мертвенно-бледным. И вдруг с запоздалым стыдом алхимик понял, что стал первым, кто коснулся ее с нежностью, что дрожит она не от страсти. Охваченный благоговением, он отдал должное ее отваге.
И тогда она устремила на него взгляд, в котором таился страх, и губы ее, затрепетав, мягко раскрылись. Подхватив свободной рукой Самону за спину, меж лопатками, Амер крепко прижал ее к себе.
- Значит, - наконец высказал он с изумлением, - вот оно как...
- Что?.. - вырвалось у Самоны.
- Лопатка, - сообщил Амер. - Она сочленяется с ключицей связкой! А я-то думал, что она соединена хрящом...
Самона замерла и секунду-другую сидела как статуя.
Потом она выскочила из кресла и, визжа не хуже дикой кошки, бросилась к двери.
- Убери от меня свои грязные лапы, идиот! - Самона испепеляла его взглядом и по-кошачьи шипела: - Чтоб ты в преисподнюю провалился!
И в это время - Амер готов был поклясться - глаза ее горели адским пламенем.
Взметнулся клуб зеленого дыма. Когда он рассеялся, Самона исчезла