Королева представила себя со стороны: опухшие от слез и недосыпа глаза, бледная гусиная кожа на предплечьях, исцарапанные острыми листьями рогоза ноги. Остатки дорогого платья измялись, тафта поблекла и покрылась речным илом.
Вот уж и правда – красотка!
– Щас бы блинцов закинуть! – Кунеш погладил себя по животу. – Как тогда. Помнишь, красотка, – в тот день, когда мы все это придумали? Оно ведь как бывает: если голове покоя нет, то и брюху голодно, а? Недаром все умники такие худые, они за мозгами своими есть не поспевают. А те блинцы я на всю жизнь запомнил!
Марго тоже помнила. Запах занял всю улицу, лез в ноздри, как нахальный воришка в карман, не давал пройти мимо. Пышные, румяные блинцы – в Даферлене такие называли заквасниками – обжигали губы. Вся троица тогда измазалась черничным вареньем и кислой сметаной, а от меда слипались пальцы.
– А помнишь, – продолжил Кунеш, – чародел твой пиво тогда хлебал? Пиво! Я ему говорю: тебе каким местом боги язык пришивали, если ты сладкое горьким запиваешь? Мычит себе только и нос в кружке прячет, во человек! Даже глотка не дал.
Марго прыснула в кулак.
– А еще ты тогда сказал, что он мог бы своим балахоном птиц пугать…
– Если руки расправит, да-да! Но это уже после было. Тогда я ему в пиво рассолу огуречного подлил, раз уж без разницы, чем глотку топить. Лицо его помнишь?
Кунеш надул щеки и выпучил глаза, заливаясь краской. Марго не сдержалась, прыснула, уже не таясь. Сейчас это казалось смешным, но тогда она всерьез испугалась за здоровье их нового знакомого.
– Думал, ну теперь точно прогонит! – Кунеш смеялся так, что едва не свалился с коряги.
Улыбка спала с лица королевы:
– Лучше бы прогнал.
– Да теперь-то чего, – отмахнулся он, вытирая слезы грязными пальцами.
Марго обернулась к заброшенному саду за спиной. Там, среди кривых яблонь, возился алхимик. Порой он выпрямлялся и замирал, и ветер трепал полы его балахона. В эти моменты Сейн и впрямь походил на пугало.
– Пойдешь к нему? – спросил Кунеш. – Тяжко ему там сейчас… одному.
Марго помотала головой:
– Ты же здесь.
Кунеш смотрел на нее внимательно, совсем по-взрослому. Ждал, едва приподняв уголки губ.
– Я бы хотела… Как бы я хотела, чтобы ты отправился с нами… – глухо сказала Марго, ощущая, как по щекам опять бежит горячее.
– Я тоже, – серьезно ответил он.
Бердонская столица встретила их, замерев в тревожном ожидании. Предчувствия чего-то ужасного бродили по длинным улицам Рифстелла, взбирались по напряженным лицам горожан, пока еще робко заглядывали в окна-зрачки. Наследив, селились в умах.
Все разговоры были о войне.
Им не хотелось бы ждать, когда предчувствия окрепнут и заявят о себе в полную силу, когда всё здесь затопит страх. Но Сейн с Марго опоздали на два дня. Всего два дня назад по приказу короля закрыли гавань, и всем кораблям под чужими флагами было велено немедленно покинуть Акулий залив, бердонским же судам запретили сниматься с якоря.
Сейн не спешил сдаваться, и первым же делом они отправились в порт на поиски вольного капитана, который согласился бы отвезти их к берегам Потерянного королевства – последнего рубежа перед землями Калерау. Озлобленные неведением моряки охотно болтали, и благодаря им нужного человека удалось отыскать уже во втором кабаке.
Этот кабак, на взгляд Марго, ничем не отличался от предыдущего, разве только был еще грязнее, хотя не так давно она поклялась бы, что это невозможно. Душила вонь немытых тел, дешевого шнапса и дым-травы.
– …и вот как оно, королева-то своего любовничка подговорила, чтоб тот муженька ее, короля, значит, ядом напоил. А любовничек-то возьми да в василиску превратись после зелий своих.
– В кого?
– В василиску! Тварь такая, что петух в чешуе. Она у него на горбу и ускакала в ночь. Голая!
– На петухе?
– На василиске! Тебя что, реей по башке приложило? Говорю же. Так вот, она-то голая вся на спине у тварюки скачет, песни орет, а сиськи, говорят, так и трясутся!
Марго искоса глянула на развеселую компанию за соседним столом. Верно алхимик подметил: за слухами не угонишься, пусть даже и правды в них будет на ноготь.
– Вот так? – Портовая девка, сидевшая на коленях у рассказчика, от души тряхнула грудью, и та вывалилась из чересчур свободной блузы. Девка ойкнула, изображая смущение, но поправлять ничего не стала. Моряцкий смех едва не расколол потолок.
Королева вся сжалась, представив, что с кем-то из этих людей ей придется провести в море много дней.
Нужный капитан оказался молодым лагийцем с длинными жилистыми руками. Его загорелая кожа казалась черной в слабом свете вонючих сальных свечей. Непривычный акцент и дыра на месте двух передних зубов мешали понимать его в общем гвалте кабака, и Сейну приходилось чуть ли не ложиться на липкий стол, чтобы хоть что-нибудь расслышать.