– Если ты взял ее, чтобы не болтала, умно, – произнес Кунеш. – Но, может, уже просветишь, что мы здесь делаем?
– Я взял ее потому, что она талантлива. Ты оглянись.
Распахнутые окна мастерской выходили на четыре стороны света. Пахло известью и тальком. На полках шкафов, столах, даже на припорошенном белой пылью полу без всякого порядка были расставлены гипсовые и каменные головы, керамические чаши и вазы с лицами. Одни смеялись, другие злились, сама вечность запечатала в их чертах и боль, и скуку, и радость. Удивление и задумчивость. Казалось, добавь боги чуть цвета немым глазам, и лица оживут.
– Но одного таланта, как это часто бывает, на жизнь не хватает.
Алхимик отсчитал пятнадцать серебряных монет, и Мира, все так же улыбаясь, спрятала их в карман передника.
– Ты был у купца, тебя могут узнать, – сказал он Кунешу.
– Мы же обсуждали, дядь, или памяти в тебе, как в этих головешках? Я теперь старше, да и грим ты обещал для выступления…
– Садись. Будет тебе грим.
Сейн показал на пустой табурет. Кунеш громко сглотнул и посмотрел на Марго, ища поддержки. Та пожала плечами:
– Он знает, что делает. Всегда знает.
– Держи. – Алхимик протянул парню бутылочку с зельем и деревянную миску. – Прополощи горло трижды. Только прополощи, не глотай!
Пока Кунеш отплевывался от кислой жижи, Сейн принес заранее припасенный горшочек. Аккуратно достал скользкую от мази полоску ткани.
– Это чёй-та ты делать собрался, чародел?
– Смирно сиди.
– Холодная! – дернулся Кунеш, когда ткань коснулась его лба. – И чем это так воняет?
– С каких пор ты так изнежился?
– Противно же!
– Терпи.
– Нет, я хочу знать, чародел. Скажи это ртом, скажи, что не ссал в тот горшок.
– Я – нет.
– Вот ты вымя…
– Заткнись, говорю. И не жмурься!
Кунеш сопел, вцепившись в табурет. Сейн наклеивал полоску за полоской, пока лицо вора не скрыла липкая бледная маска, оставив открытыми лишь ноздри да глаза.
– Знаешь, красотка… Мысль о твоем поцелуе помогла бы мне пережить все эти мучения.
– Высоко метишь, дружок! – рассмеялась королева.
– Всего один поцелуй! Чародел мне теперь должен.
– Не ему моими поцелуями долги отдавать. Да и не выглядишь ты таким уж замученным, болтаешь больше!
– Хочешь поменяться?
– Ни за что.
Сейн тщательно вытер руки чистой тряпкой и глянул на Марго:
– У меня осталось еще… Тебя точно никто не узнает из бердонских купцов? Если будут гости из Даферлена…
Королева замялась.
– Маловероятно. Местная гильдия не очень-то жалует наши торговые пути, слишком высокие пошлины. Отец пытался что-то с этим делать, но… А из бердонцев я никого не знаю.
Сейн кивнул без особой уверенности.
Пока они разговаривали, Мира, скрестив руки, смотрела через окно на храм Драматурга. Где ни стань на улице Творцов, увидишь над крышами его остроугольные колонны и пологий купол, чья лазурная эмаль кажется отражением летнего неба.
Закончив молиться, девушка взяла табурет поменьше и села напротив Кунеша, ласково коснулась тонкими пальцами его щеки и поймала взгляд алхимика. Сейн кивнул.
Кунеш молчал, беспокойно метались в глазницах его зрачки. Мира аккуратно отклеила ткань с его лица и бросила на пол.
Марго охнула и прикрыла рот рукой, когда пальцы скульптора погрузились в податливую, как свежая глина, влажную плоть. Мира сама вздрогнула, до конца не веря увиденному, снова обернулась к алхимику, и тот снова кивнул. Плоть разгладилась под мягкими подушечками пальцев.
Спроси потом кто-нибудь королеву, сколько они провели в мастерской, и она не ответила бы. Следить за работой Миры было невыносимо, но отвести взгляд оказалось еще сложнее. Было в этом столько чарующе противоестественного, одновременно притягательного и отталкивающего.
Скульптор лепила Кунешу новое лицо, а Марго все боялась, что острый девичий коготок ковырнет глубже положенного, покажутся красное мясо и белая кость, побежит по подбородку несчастного мальчишки кровь.
– Приятно, – опомнившись, сказал Кунеш. – Щекотно немного, но приятно.
Голос его заметно окреп и огрубел. Зелье алхимика сделало свое дело, но на это уже никто не обратил особого внимания.
– Молчи, – тихо напомнил Сейн.
Закончив, Мира отодвинулась и посмотрела на свои руки, будто видела впервые. Ее пальцы, такие точные и умелые всего несколько мгновений назад, задрожали. Сейн наклонился, чтобы оценить результат, и остался доволен.
Кунеш поднес руку к лицу:
– Можно?