«И едва не подчинили меня», – вспомнил Сейн.
– Но погоди, – сказал он, макая инжир в мягкий сыр. – Разве ограничения делают сильнее? Чем сильнее борешься с желаниями, тем больше власти они над тобой имеют.
– Хорошие слова, Исалар, верные. Истина – это не ночь и не день, говорит малик, истина – это утро, она всегда посередине. Потому не отказ, но умеренность, не воздержание, а переосмысление, не твердая груша, а гибкий орешник. Лишь усмиряя плоть, мы превозносим дух.
Сейн, подражая хозяину, разлегся на большой подушке и подложил под голову несколько маленьких и мягких. Подумал: тяжело, должно быть, заставить себя «не желать», когда можешь позволить все, что хочешь. Сам он так набил брюхо, что в ближайшее время и ходить-то не сумеет.
– Я вижу, ты уже давно хочешь спросить меня что-то еще, Исалар, но никак не наберешься смелости, – заметил Вассад, загребая пальцами ног густой ворс ковра. – И я отвечу: нет, я не слышал, чтобы ихсами мог владеть простой человек. Я не знаю, как помочь тебе вернуть силу. Не знаю даже, возможно ли это.
Сейн прикрыл глаза. Он пропустил эти слова мимо ушей. Он не для того отправился на другой конец света, чтобы удовлетвориться таким ответом. Он гибкий орешник, а не твердая груша.
– Но я обещаю подумать, – добавил Вассад. – А пока оставайся, отдохни с долгой дороги, кушай ягненка, кушай финики и инжир. Будь дорогим гостем.
Сейн не ответил. Это было и вправду трудное путешествие, и, вопреки всем дворцовым традициям, измотанный гость заснул там же, где только что ел.
Когда они собирались за пиалой терпкого отвара из молотых корней или за ароматной трубочкой дым-травы, Вассад с удовольствием рассказывал о жизни вблизи Змеиного Языка и обычаях схеотов. А вечерами, расположившись на коврах созерцательной комнаты и наблюдая, как барханы на горизонте медленно поглощают Светило, он расспрашивал Сейна сам. Длинные тени вплотную подбирались к стенам дворца, и по небу рассыпались звезды, а колдун все слушал и слушал о далеких королевствах, чародеях и жрецах, размышляя о чем-то своем.
В остальное время Вассад предпочитал предаваться мыслям наедине, «очищая разум и тренируя дух» – занятие, по словам колдуна, первой важности, если держишь у себя дома небольшую армию демонов.
Сейн подолгу бродил в одиночестве, ему тоже было над чем подумать. Несколько раз он заходил в библиотеку, разглядывал аккуратно разложенные свитки, дощечки для письма и тяжелые фолианты на эбеновых подставках, но не смог прочесть ни слова. Письменный язык схеотов защищал тайны колдунов получше всяких замков. Даже зубрилке Алиции когда-то понадобилось немало времени, чтобы перевести его путаную вязь.
Наложницы жили в той части дворца, куда было не принято пускать мужчин, но Сейн частенько встречал их в саду или у пруда. Задерживался порой, чтобы послушать, как они играют на незнакомых ему инструментах, лишь отдаленно напоминающих раздвоенные флейты и чересчур громоздкие лютни. Петь схеотским женщинам не дозволялось, и он даже отдаленно не мог представить, как звучат их голоса. Иногда девочки расшивали узорами узкие ковровые дорожки, рисовали по керамике или танцевали, семеня босыми ступнями. Быстрые движения их стройных ног, плавные покачивания бедер и плоских животов завораживали.
Заметив его, наложницы прекращали свои занятия, ничуть, впрочем, не смущаясь и с интересом разглядывая чужестранца. Тогда старуха-мать, которая не отходила от них ни на шаг, каркала что-то невнятное, махала руками над головой, понукая подопечных, а может, прогоняя Сейна. И Сейн уходил.
У наложниц были учителя музыки и живописи, но он никогда не видел, как седобородые старцы проходят через ворота, и не знал, куда они деваются после занятий. В том, что они не живут во дворце, он был уверен. Возможно, Вассад переносил их своим колдовством прямо к себе во двор.
Также Сейн не замечал, чтобы наложницы когда-нибудь играли или танцевали для господина. Похоже, тот действительно готовил их для будущих мужей.
Всех, кроме одной. Беременную алхимик приметил уже на второй день, она всегда садилась чуть поодаль от остальных девочек, с трудом ворочая пузо, такое огромное для ее тонкого тельца. Не всех колдун держал за корм для демонов, кого-то приберег и для себя.