– Я не злюсь… Проклятье! – Сейн зарылся лицом в ладони. – Я в отчаянии.
– Возможно, ты зря ищешь дорогу, которая тебе не по силам, – деликатно уточнил Вассад. – Может, лучше стать сильнее на той, что идешь сейчас?
Сейн не заходил в библиотеку два дня. Валялся среди вороха бархатных подушек, пил вино из заколдованного кубка, который никогда не пустел. Ронял рубиновые капли на ковер, и те тотчас впитывались, исчезая без следа. Хмельной дурман помогал слабо, свинцовая тяжесть засела в груди.
Вассад цокал языком и сводил густые брови, глаза из-под них смотрели с осуждением, но колдун молчал. «Спасайся сам. – Мысль была столь резкой и громкой, что у Сейна заложило уши. – Как всегда».
Пошатываясь от тошноты, он вернулся в библиотеку и расставил черные гримуары по местам, велев себе больше в них не заглядывать. Наугад вытащил книгу с соседнего стеллажа, где были собраны труды по алхимии. Ею оказался увесистый том «Тварей пустыни». Полистал, держа на весу, – скорпионы, сольпуги, змеи, падальщики… Остановился на главе, посвященной василискам, засмотрелся на рисунок. На подробной схеме перечислялись все органы ящера, и к каждому шла приписка, какие вещества из него можно получить. Дальше на много страниц пояснялось, где и для чего все эти ингредиенты можно использовать, чем их заменить при необходимости и как подольше сохранить их свойства.
Сейн хмыкнул: вряд ли ему когда-нибудь придется готовить из редкой твари. Но желание отвлечься от несговорчивых демонов и темных ритуалов пересилило, и он внимательно прочитал главу целиком. А потом и всю книгу от корки до корки. Опомнился, лишь когда в ночной тишине послышался стрекот цикад.
В следующие пару недель Сейн и думать забыл, зачем вообще прибыл к Змеиному Языку, алхимические трактаты захватили его с головой. О южных мастерах ходило немало слухов, и все они оказались правдой. Новые способы получения веществ, обработки металлов, необычные реакции, о которых Сейн раньше не догадывался, – местные алхимики знали секреты многих редких ингредиентов, но при этом докапывались до сути самых обычных вещей. Одним только специям был посвящен целый трехтомник.
Все это Сейн впитывал с жадностью пустынного сорняка. Делал записи и не мог дождаться, когда окажется в приличной лаборатории и опробует новые знания на практике.
Вино в чаше давно сменилось водой. Теперь он ел не больше Вассада, порой мог обойтись за весь день всего одной лепешкой с травами, парой вымоченных в молоке фиников или горстью орехов. Сияние голодного разума заглушило порывы плоти.
Сейн не искал ее специально, но натыкался в каждой следующей книге. Нигредо, Альбедо, Цитринитас, Рубедо – четыре заклинания алхимии, целостная суть, открывающая бесчисленное множество связей между элементами, у южан была представлена единой кольцевой формулой, которую можно было читать с любого места. И чем дальше движешься по замкнутому кругу, тем больше сил она тянет, пока не доберешься до…
Сейну потребовалось время, чтобы все осмыслить. Алхимики Змеиного Языка знали Рубедо.
Заклинание он выучил, понимая, что вряд ли сможет его когда-нибудь применить. Зубрил, бормоча каждый вечер, подобно колдунам. Это северные чародеи проговаривают заклинания про себя, в Сантаре и Нижнем Серпе их читают нараспев, что дольше, но требует меньшей концентрации, ведь всего одна лишняя мысль может привести к непредвиденным последствиям.
Темные колдуны шепчут, шептал и Сейн. Может, это ветер, гуляющий по саду, слишком рьяно трепал лиственный полог, но по ночам алхимику все чаще казалось, что кто-то шепчет ему в ответ.
Тем вечером над дворцом, подобно беспокойным птицам, кружили крики роженицы. Сейн по обыкновению засиделся в библиотеке и не заметил прихода тишины. Когда на дорожку за окном вышел прогуляться лунный свет, застонали дверные петли, и на пороге показался Вассад:
– Пойдем, Исалар, пойдем же скорей!
Лицо колдуна горело от возбуждения, лоб блестел испариной.
Сейн нехотя оторвался от книг и двинулся вслед за хозяином, думая, что тот хочет представить гостю сына. Не представляя, как в культуре схеотов положено себя вести в таких случаях, алхимик подбирал в голове слова поздравлений. Детей он всегда сторонился, относясь к ним как к чему-то чуждому и непонятному, в чем разбираться жаль и сил, и времени. Не к месту вспомнился Сордус, который когда-то назвал «вечным ребенком» его самого.