Она с трудом сглотнула вязкую слюну, саднило пересохшее горло.
– Это могли быть мои мысли? Если мои, почему я тогда продолжала лежать без сна до рассвета? Кто пишет нашу судьбу?
– Пока моя история продолжается, мне все равно. – Сейн начал уставать, дыхание сбилось. – Помнишь, я говорил про текст мироздания? Во времена Империи, еще до того, как магию заперли в учебники и сковали формулами, единицы могли переписывать реальность одной лишь мыслью. Я думал, что такие сильные волшебники сгинули много веков назад, но если… если это один из них… безумие не позволяет ему контролировать силу. Он ломает реальность, даже не замечая этого.
– Ты совсем не веришь в богов?
– Не верю, что им есть до нас дело.
– Хорошая теория о древнем волшебнике. Она почти убедила меня.
– В чем?
– В том, что тебе действительно все равно.
Они продолжали танцевать, влекомые немой мелодией. Сейн мог двигать руками на дюйм выше или ниже по талии Марго, но отлепить ладонь и дотянуться до своей сумки не получалось. Один из «всадников» упал на песок, но так и не выпустил мотыгу, вяло дрыгая ногами.
– Мы будем танцевать, пока не свалимся замертво, – обреченно сказала Марго.
Ее коготки впились в плечи Сейна даже сквозь плотную ткань балахона. Догадка мелькнула смутной тенью, когда Марго закричала:
– Твоя пьеса – дрянь!
Луковый дед достал голову из-под трухлявой скамейки.
– Да-да, ты не ослышался. Лишь бездарность могла написать мир, подобный нашему!
– Творцы не очень-то любят… – попробовал вмешаться Сейн, но Марго его перебила:
– Нет уж, я все выскажу! Твои сюжеты уже набили оскомину, твоя фантазия стара, сера и невзрачна, как твое тряпье! Твои персонажи однобоки и полны твоей же злобы, а все доброе, светлое, счастливое ты подаешь как изъян, которому не место в твоем мире! Создаешь только для того, чтобы тут же растоптать, уничтожить, ведь твоя мелочная душа сама не верит в свет…
– Марго… – шепнул алхимик.
Мир вокруг начал меняться: испарились облака, небо стало похоже на зернистую ткань. Пропала трава, обнажив черную землю, исчезла листва с деревьев.
– Для чего ты пишешь? Для кого? Только тешишь свое самолюбие! Вымещаешь свою обиду, свое недовольство… свою слабость. Что ты пытался создать, жалкий трус, комедию? Ха! Трагедию? Нет! Сплошной абсурд!
Стволы деревьев теперь выглядели неестественно, как если бы их вылепили из влажной глины детскими руками. Трибуны амфитеатра расплывались, будто оказавшись за мутным стеклом.
– Хватит! – рычал алхимик, сдавливая ребра королевы.
– Ты это, замолчи! – погрозил пальцем луковый дед. – Я могу заставить!
– Ну, давай! – хрипела Марго сквозь слезы. – Без актеров твоя пьеса ничто. А ты – никто! Без нас! Ты! Никто!
Луковый дед зажал руками уши и повалился там же, где стоял, как капризный ребенок.
– Молчи, молчи-и… – тянул он, катаясь по песку.
Амфитеатр растаял миражом, небо сплавилось с горизонтом, а затем залило все вокруг, словно река при паводке. Реальными остались площадка и горстка «актеров» на ней.
– Молодец… – процедил Сейн. Он обнаружил, что может притянуть Марго к себе, достать до ее спины.
Королева пыталась восстановить дыхание, глядя по сторонам.
– Из-за меня… теперь весь мир такой?
Сейн промолчал.
– Смотри! – крикнула она. – Вон там! Сковородка! Видимо, она провалилась сквозь трибуну, как миска сквозь стол. Эй! Слышишь, твоя сковорода!
Луковый дед слышал лишь собственные рыдания. А Сейн и Марго продолжали танцевать.
– Король успел тебя… коснуться? – спросил алхимик, нащупав место, где хитон Марго заправлялся в штаны.
Она, и так уже раскрасневшаяся, залилась краской еще сильнее.
– Ты знаешь!
– А кто-то другой… – Пальцы боролись с тугим ремнем. – Кто-нибудь еще?
– Я могу достать зубами до твоего горла.
– Скажи.
– Нет!
Сейн чувствовал жар от ее глаз, как от углей. Ему удалось запустить руку ей под хитон, коснуться горячей кожи на пояснице.
– Что ты делаешь? – Визг резанул по ушам.
– Терпи. Будет больно, но ты терпи. Если что и может дописать пару строк… так только кровь.
…Он смотрел прямо на нее, расцарапывая ей кожу на спине, впиваясь в мягкое тело ногтями, пока под них не забилась кровь. Понимал: отвести сейчас взгляд – значит предать. Однако мечтал, подобно старику, закрыть уши, чтобы не слышать, как она шипит от боли.
Марго не видела, как за ней выросла тень. Как наполнилась тьмой, словно раскрытая пасть могилы. Не услышала, что алхимик шепнул себе под нос.
Они перестали танцевать и чуть не рухнули от неожиданности. Ноги болели, стянутые невидимыми жгутами, крохотные молоточки били по вискам.