– Такой причудливый исход… – Их шепот забирался в уши многолапым насекомым. – Ты выполнил свою часть сделки, Сейн. Выбирай!
– Что… что выбирать? – хрипло спросил он, отплевываясь от тягучей слюны.
– Соберись, Сейн! Свою награду, помнишь? Заклинание!
– Нет… не так. Вы должны вернуть мне силы!
– Неужели? Вспомни, как все было.
– Тварь!
– Одно заклинание, Сейн! Любое из тех, что ты уже знаешь. Прочти его, и мы услышим, где бы ты ни был.
– Свершим… – сыпались из дыма голоса.
– Исполним согласно твоей воле…
– Вы меня обманули! – кричал Сейн, задрав голову к пахнущей гарью туче.
– Ты сам себя обманываешь, выдумывая обещания, которые никто не брался исполнять. Ну же, поспеши!
– Выбирай с умом…
– Не промахнись!..
– У нас впереди вечность, но это не значит, что мы жаждем провести ее в твоей компании.
Сейн думал, сжимая виски. «Одно, всего одно… Уже на первом курсе академии учат куда больше!»
Сейн думал. А потом произнес по памяти. Шепотом.
Тени смолкли, и эта тишина отрезвила его лучше, чем ушат холодной воды. И он понял, что не ошибся.
– Не передумаешь?
– Нет!
– Четыре по цене одного… Хитрец!
– Какой ловкач…
– Парень не промах!..
Альбедо, Нигредо, Цитринитас… Рубедо – общее заклинание алхимии само попросилось на язык.
– Будь по-твоему.
– Подождите! – Сейн указал на тело Вассада. – Я забрал две души. Вы должны мне еще.
Туча задрожала от хохота.
– Даже не думай нас в это вмешивать, алхимик.
– Мы не просили этого…
– Тебя никто не заставлял!..
– Ты сам хотел вырезать его черное сердце, Сейн! Сам!
– Ты сделал это для себя…
– Только для себя!..
Бесов желудь
– Чем ты занят? – спросила Марго, потирая глаза. Занималось пасмурное утро, сон никак не желал отступать.
Алхимик сидел рядом, положив сумку себе на колени, и что-то писал. Королева слышала, как скрипит раздвоенная палочка по желтоватому бумажному листу.
– «Куд-кудах», – отозвался Сейн не оборачиваясь. – Слишком надолго я забросил эту формулу, хотя работы над ней еще много. Но когда ты… превратилась, ко мне пришло несколько идей.
– Смешное название. Сам придумал?
Палочка в руке Сейна на миг замерла.
– Так говорили те, кто его попробовал.
Марго зевнула и тоже села. Она гораздо лучше оценила бы шутку, не доведись ей покудахтать самой.
Пальцы на ногах совсем онемели, и королева принялась их растирать. Короткое лето в землях Калерау выдалось ласковым, но по ночам в сыром лесу все менялось. Холод тянулся от земли, пробирался под накидки и одежду, сковывая мышцы и сгущая кровь. Крал мгновения отдыха. И чем дальше Сейн с Марго уходили на север, тем свежее становился ветер, тем жестче трепал кроны над их головами.
Сордус дал им в дорогу согревающую мазь, но ее действия не хватало на всю ночь. Приходилось спать вместе, спиной к спине, чтобы подольше сохранить тепло. Еще недавно Марго и помыслить не могла, что будет по своей воле делить одеяло с мужчиной.
В детстве, которое казалось сейчас таким далеким, мужской мир вызывал зависть. Мальчики всегда ловче и сильней, игры у них интереснее, им прощают разбитые носы и рваную одежду. Учителя куда меньше требовали с Альрика, чем с его сестер, он мог в любой момент сбежать купаться на речку или махать во дворе мечом, а не сидеть с рассвета до заката в душных классах. Мальчикам не выговаривают за самоуверенный взгляд и дерзкий тон, мальчики с юных лет учатся быть главными.
Когда к замку отца пришли королевские войска, мужской мир пропах кровью и гарью. Теперь он пугал.
А когда король первое время посещал покои молодой жены, мужской мир стал омерзительным. Старик запускал руку ей под ночную рубашку и долго гладил живот сухой ладонью. Поднимался выше, трогал грудь, надавливал на соски. Тело Марго лежало неподвижно, а сама она проваливалась сквозь пышные перины, дубовую кровать и каменный пол и падала, падала куда-то в темноту, где не могли достать ее слюнявые губы короля.
«Меня здесь нет. Меня нет… нигде».
Второй рукой король елозил у себя между ног, впрочем, без всякого толка. Затем он отворачивался и тихо плакал. В эти моменты Марго приходила в себя. Чтобы послушать. Огненные пчелы ползали под кожей, от слез горело лицо, а ей хотелось хохотать от наслаждения и страха. Она не представляла, что сможет когда-нибудь так упиваться чужой беспомощностью.
«Бесова девка, – говорил король. – Голову вскружила. Но плоть натуру твою чует».