Закон гласил, что каждый человек достаточно знатного рода может выдвинуть свою кандидатуру. В жизни все было проще: вот уже вторую сотню лет корона передавалась между двумя семьями: Лейненгенами и Вельфами.
Злые языки шутили, что головы золотого дракона на гербе Теззарии – эти две семьи. И одна голова постоянно норовит укусить другую.
Великие Храмы всегда поддерживали Лейненгенов, и неудивительно, что именно их человек занял престол в смутное время.
– Закон больше не защищал заклинателей. Да и с храмовыми паладинами бороться не то же самое, что с селянами. Чародеев забирали прямо из домов. Тех, кто сопротивлялся, казнили быстро. Кто приходил сам – лишали сил и отпускали, но это не делало их чище в глазах народа. Академия стала единственным безопасным местом. Пока однажды…
Голос Линды сорвался. Сейн представлял, как невидимый ланцет вскрывает ее зажившие раны, но не мог заставить себя это остановить.
– …однажды двое третьекурсников сбежали, наплевав на запреты покидать академию. В бордель, представляешь? Девушки отказались их обслуживать, хозяин с дружками грозили поломать ноги. Студенты были пьяны, дерзкий тон их только сильнее распалил… Можешь представить, что было дальше.
Сейн представить мог, даже очень хорошо. Вспомнил залитый пламенем муравейник во внутреннем дворе. На третьем курсе уже начинают учить боевые заклинания.
– Это стало последней каплей. Король издал указ закрыть академию, и тогда сюда пришли жрецы… Ночью. Вырывали спящих из постелей. Я засиделась в библиотеке, мне никак не давался какой-то из стихийных знаков, а картинки в учебнике такие непонятные: где указательный палец, где средний, не разобрать… Теперь на месте библиотеки алтарь. Они сжигали книги, Сейн! Студентам старше второго курса предложили выбор: лишение силы или эшафот. Почти все, кто не успел бежать, выбрали первое.
В саду за окном разгулялся ветер. Марго с Иолантой успели куда-то уйти.
Давил вид опустевшей лаборатории, но куда сильнее Сейна донимала пустота в груди. Та самая, что он впервые изведал семнадцать лет назад.
Линда сняла с решетки котелок и разлила отвар по глиняным кружкам. Подала одну алхимику, он благодарно кивнул.
– Если хочешь, я могу узнать на кухне, осталось ли…
– Не стоит, спасибо. – Сейн подул над кружкой. – А что с кубком?
– Его украли, – ответила Линда, помедлив.
– Украли?
– Меня здесь не было, когда это случилось. Жрецы поначалу хотели уничтожить кубок… Но даже они побоялись той силы, что могут освободить. Иногда я их понимаю. – Она не поднимала глаз, тихо цокала ноготками по краю кружки. – Я видела, как заклинатели дают сдачи. И никогда не забуду.
Она сказала «заклинатели», отметил про себя Сейн. Не «мы», не «наши»; будто забыла, что когда-то носила такую же мантию. Сейн не забыл.
– Ты спрашивала обо мне? Что же, я много путешествовал. Видел живущих в тени Великого сантарийского Храма: золота с его крыш хватило бы накормить всех нищих королевства. Плавал на кораблях архелонцев и корпариканцев, чьи моряки втайне от жрецов мастерят перед выходом в море обереги из ракушек и обломков погибших шхун. Я торговал с кочевниками, что приносят жертвы на границе Безлюдных земель, и жил среди племен Черного архипелага, которые и не слышали о богах с большого материка, а сами поклоняются гигантской рыбине. И каждого из них вера в первую очередь учит бояться. Не брать больше, чем положено. Но те немногие, способные отбросить этот страх, начинают пугать сами, одним своим существованием.
Он сделал глоток все еще горячего, но уже не обжигающего отвара. Вкусно.
– Я догадываюсь, что ты искал в этих странствиях. Знаешь, Свитки учат, что еще во времена Империи людьми правили заклинатели. Якобы их погубила гордыня, когда они посчитали себя равными богам…
– Легко говорить удобную правду, если перед этим сжечь все книги, – вставил Сейн, не сдержавшись.
– …Но я считаю, что для них все было кончено куда раньше. Они были обречены в тот момент, когда впервые не смогли остановиться. Ты никогда не умел останавливаться, Сейн, это в твоей природе. Но даже тебе однажды придется признать, что нельзя вечно бегать за невозможным.
– По правде, я устал бегать, – мягко согласился он. – Но поймать невозможное реально многими путями.
Спорить с Линдой не хотелось, слишком разными дорогами развела их жизнь, слишком разные раны оставила в душе.
– Мне давно не давал покоя вопрос, – попытался перевести тему Сейн. – Те мои записи, где ты их взяла?
– А где ты видел их в последний раз? – хитро прищурилась Линда.