И в то же время исцеление было самым прихотливым и непостоянным из чудес.
Много лет назад Сейну довелось познакомиться с семьей, у которой захирел розовый куст. Болезнь губила редкий сантарийский сорт с тяжелыми бутонами цвета очищенной платины. Но стоило жрецу пропеть свою молитву, коснуться зараженных гнилью лепестков, и куст расцвел, ожил буквально на глазах.
А спустя недолгий срок в этой семье заболел младший сын и умер на руках того же жреца, который ничего не смог сделать. «Всякая душа в руках богов, – объяснял он безутешным родителям. – И только им решать, когда перевести ее на Ту Сторону». Удобное оправдание для тех, кто не контролирует свой дар.
Того жреца Сейн тоже знал – мягкосердечный весельчак и пьянчуга, настоятель небольшого храма в тихом городке на краю далекой теззарийской провинции. Пока для мальчика копали могилу, жрец рыдал и до крови вгрызался в костяшки пальцев. Думал, никто не видит.
Сейн не брался его винить, в конце концов, алхимик и сам тогда многого не умел и не смог бы помочь ребенку. Но еще он не смог смириться с богами, которые выбрали сучий розовый куст.
По словам Линды, настоятельница уже трижды забирала Ефимона с порога смерти, что само по себе редкость. Возможно ли, что она пыталась разобраться, как это работает? И догадывался ли кто-нибудь, что она обратилась за подсказкой к запрещенным для всякого жреца книгам?
Старик на кровати захрипел, закашлялся. Дернулся, сбивая порядок подушек, и вновь затих. Сейн поморщился. У этого-то чудеса выходили исправно, еще никто из заклинателей не вернулся от него прежним. Всего одно отвратительное чудо…
Алхимик крепче сжал челюсть, огненный зверь вновь заворочался в груди.
Что он вообще здесь делает? Неужели и впрямь решил дождаться Линду, повторить ей в лицо свой отказ? Плевать на ингредиенты, он найдет способ раздобыть их где-нибудь еще. Нужно забирать Марго и уходить не прощаясь, ведь он уже все решил. Решил же?
Матросам нравилось, как он ругается, они сразу видели в нем какое-то неясное родство, доступное лишь трудящемуся человеку. Портовым шлюхам тоже нравилось: его грубость, похабная до одурения, и в то же время поэтичная легкость, с которой он бил словом прямо в голову, как хмельное вино. Нравилось и Бальтраму, им было чему поучиться друг у друга.
Сейн выругался, громко и от души, не волнуясь, что его могут услышать за дверью. Подкрался к кровати, поднял морщинистое веко, заглянул в узкий зрачок. Задрал ночную рубаху жреца и долго вслушивался в слабое, на самом исходе сил, биение в груди.
Линда говорила, Ефимон уже много лет мучился сердцем. Оставила алхимику записи с наблюдениями настоятельницы. В последний раз жрец слег позавчера и почти не приходил в себя. Сейн с досадой подумал: приедь они всего на день-другой позже, и никому не пришлось бы донимать его дурацкой просьбой.
Старик застонал. Алхимик навис, разглядывая лицо, обветренное под дыханием смерти. Наклонился к самому уху:
– Ты отнял. У меня. Все.
В дверь постучали.
– Открыто! – бросил Сейн, слезая с кровати.
Он ожидал увидеть Линду, ведь сиделка входила без стука, но на пороге появилась Марго. На ней было синее платье с широкими рукавами, похожее на то самое, в котором он увидел ее впервые в замке Танкреда. Не проронив ни слова, он вернулся в кресло, закинул ногу на ногу, весь сжался, точно заяц перед прыжком.
Еще никогда он не казался ей таким уставшим и растерянным. Резко захотелось подойти ближе, коснуться густых волос… Марго сделала шаг и замерла, не осмелившись сделать второй. Будто сам воздух вокруг алхимика щетинился невидимыми иглами.
– Линда рассказала мне… – осторожно начала она. Ей не улыбалось попасть ему под горячую руку.
– Все?
– Не все. Но большую часть я поняла и так. – Королева обернулась к старику. – Это он? Тот, кто сделал с тобой…
Сейн кивнул.
– Знаешь, почему они не забирают силы у самых молодых, у тех, кто еще ничему не научился, не распробовал вкус своего дара? – спросил он, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. – Потому что неофиту можно забить голову чем угодно, переделать его под себя. Вся ирония в том, что мы нужны им. Зачарование, предсказание, опустошение… То, что они называют чудесами. Даже их исцеление не имеет ничего общего с тем, чему учили в этих стенах! Давно утерянные знания, давно разрушенные школы. Но не для них. Как иначе они могли бы делать все это? Они говорят, что их сила дается богами, а заклинатель черпает ее из темных колодцев своей души. Какая же чушь. Вот она правда, которую эти жалкие лицемеры никогда не признают, – они такие же, как мы.