Эти слова дались ей с заметной тяжестью, но она тотчас скрыла их горечь за очередной улыбкой. Невзрачная Зубрилка, отметил Сейн, превратилась в манипулятора, понимающего, на каких струнах его сердца ей сыграть.
– Зачем тебе Рубедо?
– Обещай сначала, что поможешь.
Она могла бы пойти простым путем. Расспросить его, когда он еще бился в агонии, применить силу, выпотрошить заклинанием контроля. И все же она сначала вылечила его спину.
– Помогу.
С другой стороны, ничего не мешало ей уйти прямо сейчас и закрыть за собой решетку.
Алиция вынула из внутреннего кармана куртки толстую тетрадь. Сейн сразу узнал эту черную кожу переплета и потрепанные края, ощутил зуд под ногтями, едва дотронулся до стертого корешка. Снова. Он хорошо помнил этот зуд – такой появляется, когда касаешься запретного, мешает и будоражит одновременно. Наверное, такой был и у первых волшебников, когда они, если верить жрецам, отмахнулись от богов.
Талант одаривает своего носителя легкими победами, но жесток к окружающим, вздумавшим потягаться с ним. Сколько бы Зубрилка ни старалась, с головой уходя в учебники и обливаясь потом над сложными заклинаниями, Сейн всегда был на шаг впереди. Ему играючи давалось то, над чем она корпела неделями, прогулочной походкой он миновал самые сложные участки, где она продиралась с воем, рвя от натуги последние жилы. Тогда ему было невдомек, сколько раз она плакала ночами и клялась однажды стереть с его лица самодовольную ухмылку.
Но те, кто ночует в библиотеках, всегда найдут способ удивить тех, кто старается лишний раз туда не заглядывать.
«Пыльный угол» – так прозвали старый стеллаж, где десятилетиями копились книги, которые уже никто не прочтет. Все позабыли, кто решил устроить там кладбище устаревших знаний. Скорее всего, кому-то было попросту лень разгребать весь этот хлам. Страницы рассыпа́́лись в труху, переплеты лопались, стоило взять их в руки. Лишь Алиция нашла в пыльном углу какое-то странное умиротворение. То ли пряталась от несправедливости судьбы, вечно задвигающей ее на второе место, то ли не могла смириться с незавидной участью своих бумажных друзей. Единственных, что у нее были.
Она тратила месяцы, чтобы тонким лезвием соскоблить прожорливую плесень, аккуратно замачивала хрупкие страницы в специальном растворе, не давая им погибнуть от неосторожных прикосновений. Накладывала заклинания, подсвечивающие выцветшие чернила. Утверждала, что отыскала редкие переводы мастеров с другого конца Серпа, что ей даже удалось восстановить кое-какие черновики знаменитых фолиантов, да еще и с заметками автора. Впрочем, никаких новых знаний ее труды не открывали, и профессора только снисходительно хвалили любопытство юной ученицы.
Пока однажды ей не попалась тетрадка в переплете из черной кожи. Кто мог оставить в пыльном углу запрещенные труды южных колдунов, для Сейна до сих пор оставалось загадкой. Он помнил, как Зубрилка изменилась после находки, стала тише, чем обычно, перестала отвечать первой на всех занятиях, не могла сконцентрироваться на простейших заклинаниях. Когда Сейн в очередной раз посмеялся над ее потугами, она пригрозила ему тетрадью. Сказала, что теперь у нее хватит знаний поставить его на место.
Сейн, недолго думая, тетрадь отобрал. Алиция не сопротивлялась, в равной схватке у нее не было бы и шанса. Лишь многим позже в его голову закралось подозрение, что она слишком легко рассталась с этими знаниями. Будто спровоцировала нарочно, будто давно собиралась избавиться от тайн манускрипта.
Любопытство захватило Сейна. Алиции удалось восстановить всего пару десятков страниц, и он не жалел ночей на их перевод. Крючковатая вязь схеотского языка давалась с трудом, медленно, но все же открывала перед Сейном двери к неизвестным заклинаниям, кровавым ритуалам, обрядам с жертвоприношениями… Он не мог разобрать и половины. Слишком чужое волшебство, слишком разные школы.
Он уже почти собирался сдаться, когда наткнулся на описание необычного аркана, который не просто сдерживает демона, но и высасывает его силу. Месяцы ушли, чтобы переписать заклинание привычными глифами. План родился моментально. Оставалось найти кровь девственницы…
Пока он листал знакомые страницы, сидя в камере на смердящей соломе, кольнула догадка, запоздавшая на семнадцать лет: а ведь Сордус совсем не удивился назначению аркана. Более того, он ясно представлял, как это все работает. Конечно, профессор был не настолько глуп, чтобы оставлять тетрадь на видном месте… Но это еще не значит, что он ее никогда не читал.