Он оставался совершенно спокойным, говорил, глядя перед собой, покачивая кубок с вином, но отчего-то его слова отозвались неприятным жжением у самого позвоночника королевы, будто грубая щетка задела едва заживший шрам. Сейн усмехнулся своей мысли:
– Представляю, если бы он узнал, что меня заслонила собой девчонка… Представляю его лицо.
Марго приподняла бровь. Так вот, значит, как он ее воспринимает? Девчонкой? Ребенком, которому не пристало лезть в драку взрослых?
– За тебя получила удар королева, Сейн. Помни об этом.
Вода почти остыла. Они сидели в тишине, и каждый думал о чем-то своем.
Марго могла бы говорить об отце без устали. И с радостью разбила бы себе голову в молитве перед Великим Храмом, если бы ее кровь помогла вернуть Танкреда с Той Стороны хоть на денек. Отец Сейна был жив, но она улавливала холод в их отношениях даже сквозь плотный жар купален. И ей отчего-то стало неловко перед алхимиком за все годы обладания тем, чего ему никогда не получить. Так хорошо одетый, сытый ребенок впервые осознанно смотрит на замерзающего оборванца из окна кареты и чувствует, но еще не может объяснить всю неправильность происходящего.
Если боги действительно создали справедливость, а не выдумали, то им стоило бы почаще являть ее на свет.
Королеве захотелось выпить вина, но дрянная девка принесла только один кувшин и один кубок. Бочки стояли далеко друг от друга, и кому-то пришлось бы выбраться из воды… Марго уже подумывала, стоит ли ей прикрыть глаза и попросить алхимика подать ей кубок или заставить его отвернуться и взять самой – вновь видеть лицо купальщицы совершенно не хотелось, – когда Сейн снова заговорил:
– Я и правда приехал в Сантаре, но не к отцу. Хороший алхимик и без заклинаний что-то да может. Несколько лет я делал амальгаму, зеркала, кремы, румяна и краску для волос. Говорят, если человек слепнет, у него обостряются остальные чувства. Так было и со мной. Ингредиенты… Их вкусы, запахи… Все стало ярче, стало другим. Я различал их в темноте. Со временем даже научился обходиться без весов. Знал, сколько надо добавить.
Марго забыла о вине.
– Вот как ты научился тому, что умеешь сейчас?
– Нет. – Он опустил затылок на край бочки и зажмурился, будто вновь подставляя лицо палящим лучам Светила. – За этим я отправился на юг.
Былое. Змеиный Язык
Пыль и песок. Светило застряло в зените, тени от жалких, иссохших кустарников и колючек не желали сдвигаться ни на дюйм. Поверхность реки блестела раскаленным золотом, казалось, вода в ней неподвижна, мертва, как и все вокруг.
Пыль и песок. Двигаться вдоль Змеиного Языка, от одной длинной цепи оазисов к другой – единственный способ здесь выжить и куда-то добраться. По ту сторону скал нет ничего, кроме бескрайнего песчаного моря. Ветер слизывает верхушки его волн, закручивает желтые вихри. Безлюдные земли прячут в себе развалины городов, что, по слухам, древнее самой Империи, а среди них один из пяти Великих Храмов. Жители Серпа верят: пока дом Судьи потерян, не видать в царстве смертных справедливости и правосудия.
Пыль и песок. Пыль толстым слоем облепила его балахон, песок засыпа́́л ботинки, скрипел на зубах. Болели пересохшие губы. Сейн в очередной раз проклял свое нетерпение. Стоило сначала разузнать о тех, кого он ищет, у кочевых племен, которые привозят товары схеотов к Нижнему Серпу, или хотя бы найти проводника, прежде чем самому отправляться в такую даль. Он-то считал, что заблудиться здесь невозможно; всего одна река, всего одно направление. Однако недооценил размеры Языка и теперь боялся пропустить какой-нибудь важный оазис или хотя бы обрывок спасительной тени.
Он пытался идти по ночам, но в свете звезд под ноги на охоту выбирается всякая дрянь, а наступить на хрустального скорпиона Сейну хотелось бы меньше всего. Днем даже легкий тарбуш, обвязанный несколькими слоями ткани, слабо спасал голову от прямых лучей. Ясно представлялось, как Светило выпаривает мозг, высушивает изнутри череп добела, а пустые глазницы засыпают пыль и песок…
Место бойни он нашел случайно. Шагал, не поднимая глаз, и вдруг носок его сапога пнул подсохшую бурую корку на песке. Кровь. Ее пролилось столько, что небольшой клочок пустыни среди камней не смог ее впитать. Пестрые одежды торговцев, отрубленные мужские головы, вскрытые животы ездовых варанов – все это уже облепили жирные серые мухи. Сейн постоял немного, глядя на реку и борясь с приступом тошноты. Не сразу заставил себя пойти осмотреть тела.
Серебряные монеты в бархатных кошелях оказались не тронутыми, как и тяжелые золотые перстни, широкие пояса с крупными драгоценными камнями, шелковые платки и обувь из тонкой дорогой кожи. Сюда приходили убивать, не грабить. А вот чистую воду и съестное, если оно и было, все же найти не удалось. Бросать такие припасы в засушливой долине – все равно что плевать судьбе в лицо, ни один схеот в здравом уме на такое не пойдет.