Он неопределенно пожал плечами.
– Дело твое, – с легкой обидой сказал Вассад, укрываясь попоной. – Но знай, Исалар, моя жизнь теперь – твой дар. И я не потрачу его, чтобы болтать о твоих секретах.
Они выдвинулись следующим утром. Вассад шел на своих двоих, но ему еще требовались частые остановки и длительный отдых. За день они проходили едва ли половину того расстояния, которое Сейн преодолел бы в одиночку.
И все же от схеота была польза. Цепь оазисов ветвилась, порой отдаляясь от Языка на несколько лиг, и Сейну представлялось, что с высоты долина должна походить на необычное дерево с кривым стволом-рекой и широкими лапами пальмовидных листьев. Вассад, как опытный путник, выбирал лучшую дорогу, где меньше приходилось идти по раскаленному песку и было больше возможностей спрятаться в тени, вблизи источников с чистой водой.
Полностью ему доверившись, Сейн не сразу обнаружил, как за несколько дней они отдалились от Языка и вплотную подобрались к скалам. Вассад невозмутимо сообщил:
– Нужно кое-что забрать. Это недолго.
– Что забрать?
Сейн остановился. Схеот тяжело вздохнул, и глубокие тени легли под его веки.
– Песьи мухи, что осмелились на меня напасть, – я знаю, где они. Безродные гниды не тронули камни и золото, но забрали нечто куда более ценное. Мой кинжал!
Сейн поднял глаза к яркому небу, раздумывая, не напекло ли раненому голову. Сказал медленно:
– И ты думаешь, что мы сможем вернуть его вдвоем? Забрать у тех, кто поотрубал твоим людям головы?
– Эти трусы недостойны даже стать падалью для Ибу! Все, что они могут, это бить в спину. Пойдем, будет несложно, обещаю.
Сейн остался стоять на месте. Схеот явно повредился головой, раз предлагает такое. Вассад, заметив его сомнения, спорить не стал и предложил подождать, пока он все сделает сам. Он уже двинулся нетвердым шагом к скалам, когда Сейн выругался сквозь зубы и догнал его. Слишком много времени пришлось потратить на раненого, чтобы вот так его бросать.
Они нашли небольшое ущелье среди камней, но не стали в него заходить, а взяли левее, взбираясь по узкой едва приметной тропе. Вассад тяжело дышал и часто останавливался, пока Сейн втайне надеялся, что упрямый схеот не осилит подъема и сдастся.
– Ты уже был здесь?
– Нет. Он говорит, куда идти.
На все вопросы о кинжале Вассад отвечал скупо, с явной неохотой. Сослался лишь на то, что эта важная для его семьи реликвия, которую нельзя терять. Сейн злился все сильнее. Сколько он путешествовал, сколько открывал для себя новых земель и новых народов, столько и попадал в передряги из-за очередных предрассудков. Ни один жрец, способный зачаровать оружие, не приблизится к Змеиному Языку и на сотню лиг. Волшебные кинжалы, зовущие своих хозяев, казалось, явились из детских сказок, которыми так богаты южане.
Они нашли укромную площадку среди камней, откуда было хорошо видно поросшее жухлой травой да редким кустарником ущелье. Загулявший ветер трепал верхушки круглых шатров. У противоположного склона в тени скал дежурили дозорные.
– Ишак их нюхал и сдох! – сплюнул Вассад, тяжело опускаясь на камни.
– И что теперь? – спросил Сейн, пытаясь разглядеть в лагере кого-то еще.
– Дождемся темноты.
Алхимик наклонился и коснулся ладонью его мокрого лба.
– Нет у меня лихорадки, Исалар, я не брежу. Жди и увидишь все сам.
– Как толпа вооруженных людей извинится и вернет тебе кинжал?
Вассад глотнул из фляги и тихо чмокнул. Произнес, подняв палец:
– Орел летает высоко, зайцу не скрыться от его острых глаз. Орел может спуститься на землю и разорвать зайца когтями. Заяц не может подняться в небо и разорвать орла. Таков порядок. Там внизу зайцы, мой друг, не им тягаться с орлом.
Иных объяснений Сейн добиться не смог. Разлегшись на теплых камнях и спрятав голову в тень, он пообещал себе, что, если с наступлением темноты и впрямь не случится чуда, он силой потащит безумного схеота обратно.
Пока Светило неспешно плыло к закату, дозорные в ущелье сменились дважды. Их яркие жилеты, накинутые поверх халатов с просторными рукавами, рыжими пятнами выделялись на фоне скалы. Лиц с такого расстояния было не рассмотреть, но Сейна куда больше интересовали пики в руках разбойников и кривые скимитары на их поясах.
Ближе к вечеру в лагере развели костер и поставили на решетку огромный чан. Совсем скоро ветер принес от шатров запах горячей каши и пряностей. Сейн жевал горьковатый, пережаренный орех. Чтобы не думать лишний раз о еде, он сглотнул вязкую слюну и спросил: