Наскоро сообразив, в какой стороне он находится, алхимик осторожно ступил под низкий свод. Первые две-три сотни шагов и дюжину поворотов он еще помнил эти коридоры. Когда-то ферма была в несколько раз больше, и работники куда глубже уходили в пещеры. Но вскоре ему пришлось подолгу задерживаться на очередной развилке, так и эдак крутить перед внутренним взором сложную сеть проходов.
Когда он пробегал здесь в прошлый раз, натыкаясь на холодные, будто ледяные стены и задыхаясь от ужаса, то не особо заботился выбором пути. Ноги несли вперед, глаза кололись о тьму, и лучшее, на что он мог надеяться, – на всем ходу влететь в сети какого-нибудь отбившегося от стада паука. Его яд стал бы милосердием. Ведь то безжалостное и неотвратимое, что гналось за Сейном, было куда хуже всех смертных тварей, о которых он когда-либо слыхал.
Она быстро поняла, зачем вторая палочка: так проще укладывать нить аккуратным рядком и делать витки больше, не позволяя паутине слипаться. Приноровившись, Марго на какое-то время и впрямь увлеклась работой. Так оказалось легче не думать о ненавистном алхимике, который опять не поделился с ней своими планами. Но ей быстро наскучило. Сложив в ведро недоделанный моток, она расстелила одеяло и села, подобрав ноги под себя. Камень холодил колени даже сквозь плотную ткань.
Сейн никогда не будет с ней откровенен, потому что он ей не доверяет, думала она. Дотащить девчонку, которая ему никто, передать в руки, получить свое серебро – или на что он там рассчитывает? – вот и вся история.
Марго распаляла себя, все сильнее ворошила засевшее меж ребрами гнездо, дразня злобных пчел. Пусть их яд и губил душу, опаляя нутро, но зато не позволял разреветься от обиды.
В темноте неподвижно горели огоньки фонарей. Мерзли пальцы, в пещере действительно было прохладно. Королева с тоской подумала, что наверху Светило как раз принимается отогревать землю после ночного сна.
Сколько Марго ни ругала про себя алхимика, сколько бы ни пророчила ему кар за его черствость – не кар богов, его бы она им не доверила, – все это терялось в нарастающем беспокойстве. Сейна не было слишком долго. Он ушел туда совсем один.
А еще в его бездонном кармане спали мыши – одним зельем он превратил в них лошадей, другим отправил за границу яви. Седла и всю упряжь пришлось оставить, чтобы не тащить через паучью ферму, да и подковывать гнедых потом надо будет заново.
Но что, если пауки, способные учуять колбасу с чесноком и пиво, учуют и лошадей в мышиной шкуре? Что, если и впрямь не все спокойно в боковых проходах? Сейн вновь заставлял Марго нервничать, и от мысли этой пчелы в груди становились все злее.
Подожду еще немного и пойду искать, решила она за мгновение до того, как ее шею плотно обхватила кожаная петля.
– Попалась, мышка.
Тревога чуть ослабила вожжи, когда Сейн нашел старую окалину. Гигантский коготь перечеркнул стену, оставив в скалистой плоти страшный оплавленный рубец. Алхимик вспомнил, что раскаленный камень тек здесь, словно кровь. Тогда он вовремя успел пригнуться…
Сейн не позволил воспоминаниям проломить плотину и затопить разум. Он на верном пути, нужно сосредоточиться.
В бесконечных коридорах терялось само время. Для жертвы побег всегда растягивается на вечность. С высоты настоящего, напротив, виделось, будто ту погоню можно пересчитать по мгновениям. Сейчас Сейну казалось, что он прошел порядочно, хотя за этот путь часовая свеча сгорела бы едва ли больше чем наполовину. В пещерах всякая мера чуть иная, чем на поверхности. Как и воздух, который кажется таким обычным под сводом неба, но стоит вдоволь нагуляться под землей, и его уже ни с чем не спутаешь.
Его-то первым Сейн и почуял, еще прежде, чем увидел свет выхода. Он постоял немного, подставляя лицо сквозняку, и повернул обратно. Но вместо того, чтобы той же дорогой отправиться за Марго, алхимик отыскал в одном из ближайших коридоров узкий лаз и нырнул в него.
Жертва возвращалась к охотнику.
Пузач подкрался на удивление бесшумно. Он потянул петлю на себя, вынуждая Марго подняться, и края ремня больно впились в нежную шею королевы.
– Чего прохлаждаешься?
Она стояла к нему спиной и не могла видеть его маленькие, глубоко посаженные глазенки, представляла лишь, как две бусины блестят в темноте. Как у крысы.
– Передышка, – буркнула Марго, пытаясь подцепить ноготком тугую ленту.
– Ленишься, мышка. Так нельзя.
– Тебе какое дело? Нам платят по ведрам.
Петля сдавила горло, обрывая вдох.
– Тебе – да. Но, коли ведер мало, мне надбавки не видать. А у меня руки так и чешутся, дай перебрать пару лишних монет. Смекаешь, мышка? Завтра буду доволен или я, или пауки. Это ясно говорю.