Дервиш попросил разрешения, и я позволил осмотреть машину изнутри. Облазив все и изучив досконально, полковник остался доволен бронетранспортером.
- Думаю, лет через десять мы насытим армию большим количеством таких машин, - сказал я, ласково проводя рукой по броне. - Наша армия по-настоящему станет мобильной и непобедимой. Малыми силами мы сможем побеждать там, где раньше гибли тысячи наших соотечественников. И тогда ни один противник не устоит перед нами. Власть Аместриса распространится на всем континенте и больше никто не посмеет оспаривать лидирующее положение нашей державы, - говоря это, я отметил неудовлетворение полковника моими словами, моим восторженным тоном о милитаристической политике нашего государства. Похоже, полковник сильно опечален моим 'фанатизмом', раз это настолько очевидно проявилось на его лице. И подобное проявление эмоций есть та слабость, которую я и ожидал увидеть. А потому грех не воспользоваться этим в своих целях. - Я вижу, вы не разделяете моего энтузиазма, полковник? Позвольте узнать, почему?
Маниакально-восторженный тон из моего голоса исчез, уступив место холодной бесстрастности, и лишь оттенок легкого интереса окрашивал его, как будто я спрашиваю полковника относительно завтрашней погоды. Дервиш был растерян, увидев такую реакцию, и расстроен, что я просчитал его эмоции. Должно быть, он сейчас четко ощущал, что в данный момент наши 'приятельские' отношения не имеют роли, и я спрашиваю его именно как старший по званию. И от 'верности' его ответов зависит его дальнейшая судьба. Что в прочем и было в действительности. Дервиш долго колебался с ответом, а я лишь выжидал, когда он решится на него. Никто из нас ни на шаг не двигался с места. Пока, наконец, я не решил немного 'помочь' ему.
- Вижу, у вас возникли некоторые сомнения относительно целей нашего государства, его армии, и вашей роли во всем этом? - я сделал описательный жест рукой, не теряя при этом с ним зрительного контакта. Голос мой был спокоен. - Похоже, вас, полковник, несколько смущает на что я сделал акцент. Также вполне возможно, вас смущает столь агрессивная внешняя политика нашего государства, - я сделал паузу и приложил руку к подбородку, изображая задумчивость. - Хм, я знаю вас уже давно, Ричард. Вы хороший офицер и честный человек. Вы готовы отдать жизнь за Аместрис, но при этом не понимаете, зачем Аместрису атаковать соседние государства, - тут я сделал паузу и позволил себе легкую усмешку. - Знаете, моя задача как вашего командира - разъяснять подобные ситуации, развеивать ваши сомнения, чтобы ваша преданность стране не вызывала сомнение, чтобы вы сами не сомневались в приказах исходящих от командования.
- Тогда разъясните мне все это, господин генерал! - предложил Дервиш. В его голосе чувствовалось раздражение и даже злость. - Зачем все это? Я понимаю, что армия должна защищать Аместрис. Что враги должны погибнуть. Но зачем нам самим нападать на соседние страны? Зачем нам чужие территории? Зачем нам выставлять Аместрис агрессором, настраивая против себя весь мир?
- Ты хочешь защитить страну, но не понимаешь, почему командование ведет такую политику, - констатировал я, постукивая пальцами по корпусу машины. - Скажи, Ричард, ты действительно хочешь знать, почему наша страна ведет такую агрессивную политику? Учти, это знание накладывает не просто ответственность. Если в командовании узнают что тебе это известно, полетит не только моя голова, но и твоя, - Дервиш удивился моим словам, но немного подумав, все же согласно кивнул.
- Эдвард, если тебе действительно известна правда, скажи, - попросил он. - Мне надоело постоянно отметать мысли об этом. Да и я не один, кто думает об этом. Война в Ишваре, стычка у Фотсета. За последнее время было столько конфликтов, в которых было виновато командование. Мне надоела эта неопределенность.
- Правда, которую я узнал... я сделал всего лишь один вывод согласно тем сведениям, которыми обладал. Вывод который однако пролил свет на многое, в том числе и на историю этой страны и на ее будущее, - я подошел к столу и вытащив из кармана философский камень положил его на стол. Дервиш подошел и стал с интересом рассматривать его. - Ричард, тебе известен основной закон алхимии?
- Алхимии? Кажется равноценный обмен, - произнес он отрываясь от камня.