— Солум, проснись! Ты мне нужен! — Произнёс голос Нероны, созданный импульсом.
Солум на мгновение вернул сознание из мира грёз, но и этого вполне хватило, чтобы разум заработал.
— Нерона?.. Что за… Вашу мать! — Выругался Солум, резко почувствовав ожоги и вонь.
Первым делом алхимик выпил зелье регенерации. Склянки хорошо выдержали ущерб от кислоты, чего нельзя было сказать о свитках, химическом порошке и некоторых других ингредиентах. Солум оказался практически безоружным. Все его зелья нужны были либо для поддержки, либо для лечения. А вот для взрывного зелья требовалась трава осока, которая уже успешно усвоилась в теле чудища.
Мысли Солума обратились к своему недавнему спасителю, как к последнему оставшемуся вооружению.
На безлюдье и Фома дворянин.
Алхимик взял в руки перчатки, которые будет крайне трудно использовать. Была вероятность, что атаки будут хаотичными. Но ему было всё равно куда бить, главное нанести хоть какой-то урон. А Солум был уверен, что перчатки способны пронзить брюхо этого червя. Но вот сможет ли алхимик использовать их потенциал, вопрос иной…
***
Истерзанная многоножка остановилась посреди леса. Её открытые раны поливали землю алым цветом, а тело ныло как никогда до этого. Но она всё равно стояла неподвижно, будто бы ей было всё равно на боль. Сознание насекомого трепетало и переполнялось целым рядом неизвестных до сей поры эмоций. Оно ощущало страх, уважение, почтение и трепет. Эти эмоции затмили желание поглощать всё вокруг, потому как исходили от самой сущности многоножки. Из самой Тьмы. Членистоногое было уверено, что перед ним стоит древнее существо, прародитель леса и самого насекомого в частности. За такую великую честь многоножка готова была отдать свою жизнь. Если её захотят съесть, она с радостью покромсает сама себя в клочья. Если ей скажут убить своих личинок, она сделает и это. Всё, лишь бы только угодить такому существу.
Существо смотрело на многоножку с некоторой печалью. Оно задумчиво глазело на туловище насекомого, что-то вспоминая.
— Так я упустил тот момент, верно? Моя маленькая сестрёнка, прости что не уследил в час нужды… Но ты же понимала, что у меня есть и свой фронт. Давно у меня не было времени чтобы отдохнуть. Встреть их, подарок свыше.
Существо оглянулось, бросая взор на бесконечное пространство позади. Но многоножка понимала, существо видит намного дальше и глубже её. Ей хотелось забрать скорбь и печаль такой великой силы, но способности не позволяли ей. Она могла лишь слушать, пока Бог не решит её судьбу.
— Я слышу их голос. Они говорят, что ты не против. А раз так, то, возможно, я отплачу за твои страдания. — Существо посмотрело прямо в глаза многоножки, отчего последняя задрожала. — Ты уже нежилец, хоть и не осознаёшь того. Ты проиграла бой. Так пади достойно! Вернись на поле брани, там ты встретишь свой конец.
Многоножка услышала волю своего божества. Она встрепенулась, а её тело получило сильный приток энергии. Насекомое поклонилось существу так, как ей позволяли её габариты. Теперь осталось лишь исполнить его волю. Не ведая страха, испытывая лишь радость, что может быть полезной божеству, многоножка отправилась умирать.
— Редко я влезаю в спасение глупцов, которые по своему невежеству суются на вечный фронт, но раз ты был там, где меня не было, можно и уступить. Не потрать шанс впустую, человек. Такую возможность обычно имеют только Боги. — Существо растворилось в густом, чёрном тумане, исчезнув из взора большинства обитателей леса.
***
Солум надел на себя перчатки, сконцентрировавшись на связи с ними. Артефакты, пусть и не были живыми, в обычном понимании этого слова, обладали сознанием. Они охотно шли на контакты с людьми, которые были похожи на их создателей и обладали душой схожего элемента. Когда же оба пункта не совпадали, человек мог использовать лишь малую часть способностей артефакта.
— Пожалуйста, пусть всё получится!..
Из перчаток вышли тонкие нити, чему Солум очень обрадовался, но счастье длилось преступно мало. Нити внезапно перестали слушаться, будто бы у них был иной хозяин. Они угрожающе направили свои концы прямо на алхимика. Солум попытался снять перчатки, но натяжение нитей не давало ему и шанса совершить простое действие. Его руки отдалялись друг от друга, а размер нитей только рос. Казалось, что они намерены заполнить весь желудок многоножки.
Вскоре Солум перестал ощущать кислоту, а его тело облепила мягкая и эластичная ткань, что бала создана перчатками.
***
С тех пор, как многоножка убежала, группа продолжала быть настороже. Насекомое могло вернуться в любой момент, создавая опасность для всех оставшихся алхимиков и эльфов.
— Эй, ты же его чувствуешь! Так ответь, Солум ещё жив? — Который раз спросил Олзо у Нероны, которую от самоубийственной жатвы сдерживали два других эльфа.
Когда многоножка сбежала Нерона, чувствуя хозяина, попыталась побежать вслед, но была перехвачена Одуванчиком. Ей пришлось принять бой, где она даже смогла отрезать Одуванчику фалангу правой руки. К сожалению, быстро подоспели и другие эльфы, мгновенно скрутив и обезоружив Нерону. Как бы она ни брыкалась или сопротивлялась, сбежать от сильных «союзников» было невозможно.
Эльф не отвечала на поставленный вопрос, продолжая мешать другим готовиться к бою. Олзо уже думал прирезать её, рассчитывая на то, что Солум скоро сдохнет, если ещё не помер, а затем умрёт и Нерона. Толку от неё уже было мало, а помех она создавала с лихвой. Но, на удивление Олзо, девушка внезапно успокоилась и взволнованно опустила голову.
Мори заметила это изменение:
— Червь здесь! Отпустите самоубийцу и приготовтесь к встрече.
Олзо подтвердил приказ, после чего его девочки отпустили Нерону. Та, в свою очередь, не зная страха, отправилась навстречу многоножке. Алхимики тоже приготовились встречать гостя. В этот раз они были готовы принять бой, подготовив несколько ловушек для крупных жертв. Если червь угодит хотя бы в одну, то выбраться будет уже не в его власти.
Земля содрогнулась, сигнализируя о прибытии чудовища. Оно вынырнуло из-под земли там же, где недавно попалось в ловушку. Явно не усвоив свою ошибку. Когда червь выполз из своего укрытия, на него посыпались молнии с небес. Пускай небо и было ясным, но мощь стихии не обмануть. На чудовище обрушивался шквал фиолетовых ударов, не давая тому и шанса на отдых. Червя парализовало. Он неподвижно стоял среди бури молний, ожидая своего конца.
Алхимики дождались, пока печать немного успокоится, а затем стали бросать взрывные зелья. Но червь продолжал бездвижно стоять. Казалось, что зелья приносят очень мало пользы, хотя они и раскалывали его панцирь.
— Что-то здесь не так… — сказала Мори, подав сигнал Олзо, чтобы тот остановился. Сама же тем временем немного отступила назад.
Однако Олзо не понял намёка, лишь укоризненно посмотрев на сбегающую Мори. Он продолжал швыряться ограниченным запасом зелий, создавая сквозную дыру в теле червя. Но почти сразу пожалел об этом. Из дыры показались странные чёрные отростки, которые стали выползать оттуда. В тот же момент, тело червя начало расширяться в размерах. Его надувало словно мыльный пузырь, ровно до тех пор, пока размер его тела не превысил все возможные нормы. Только в этот момент Олзо понял свою ошибку, резко развернулся и побежал прочь.
Но было уже поздно. Раздался громкий хлопок, накрывший собой всю окрестность. Лопнувшие части панциря пробивали всё, до чего долетали. Деревья, эльфов, Олзо… Его тело так разворотило, что теперь в нём никто не смог бы признать сына золотого алхимика. Даже голова оказалась разбросана по всему лесу.
Мори осталась невредимой, поскольку успела убежать достаточно далеко, а затем, ещё и спрятаться за Одуванчика, которого зацепило несколькими осколками.
Эльфам повезло больше, нежели их хозяину, они стояли не так близко к эпицентру взрыва, поэтому урон, полученный ими, не был опасен для жизни.