Переглянувшись, мы заулыбались. Вопрос о том, следует ли это делать, обсуждению не подлежал. Мы непременно собирались выполнить задуманное.
Ах, какими же мы были детьми! Наивными, хрупкими, безрассудными, обреченными детьми.
Итак, радостные и возбужденные оттого, что затеяли опасную, недозволенную авантюру, мы пробрались мимо запретных покоев Мастеров и, миновав поворотную стену, стали спускаться вниз по лестнице. Здесь оказалось очень душно – ведь она очень долго не использовалась. Опускаясь все глубже в недра земли, мы начали страдать от головокружения, задыхаться и хрипеть. Акан нес небольшой тусклый факел, не освещавший ничего, кроме нескольких пыльных, уходящих вниз ступеней. Когда стало казаться, что мы вдохнули весь кислород, когда в головах пульсировала кровь, глаза жгло, а следующее движение привело бы к тяжелому обмороку, лестница резко окончилась песчаной насыпью.
Я помню, как у меня колотилось сердце, как яростно отгонял я страх. Неужели Акан ошибся? Или древний коридор обрушился много лет тому назад, или план – всего лишь жестокая шутка, призванная сбить с толку врагов обители Ра?
Я взглянул на Нефар и заметил выражение отчаяния в ее глазах и печаль в складках губ. Мы не смели тратить дыхание на слова. Нащупав рукой мои пальцы, она сильно их сжала.
Акан освещал факелом разные участки песчаной насыпи, пытаясь отыскать неизвестно что. Я понимал, что мне не хватит воздуха на обратный путь, но меня так и подмывало повернуться и побежать обратно.
Грудь мою словно придавило камнем, а перед глазами заплясали круги. Теперь Акан водил ладонью по песку – взад-вперед, и его движения казались неровными, неуверенными и необычайно замедленными. Я почувствовал, как пальцы Нефар выскользнули из моих, и увидел, как она сползла по стене. Я понимал, что тоже готов лишиться чувств.
Когда я увидел, как рука Акана проходит сквозь песчаную насыпь, то не сразу понял, галлюцинация это или нет. Но потом я ощутил вкус ветра, свежий поток прохладного чистого кислорода на лице и губах и понял: Акан просто развел руками воображаемый песок. С той стороны открылся тоннель, и мы торопливо поползли по нему, жадно глотая воздух, словно это была вода. В конце тоннеля виднелся оранжевый свет и чувствовался резкий запах сильно разогретого камня. До нас доносились глубокие и сильные голоса, выводящие торжественные песнопения, и мы заспешили вперед с колотящимися от волнения сердцами. Акан оказался прав. И Нефар тоже. Мы скоро станем первыми свидетелями ритуала Испытания.
Мы выползли из тоннеля на животах и оказались на узком каменном выступе, который, как и предсказывал Акан, выходил в круглый зал со стенами из камня и кованого металла. Мы продвинулись к краю и заглянули вниз. В зале клубился серный дым и пахло чем-то горьким. Из-под земли, казалось, исходил приглушенный рокот, наполняющий воздух отдаленным громом. К нам поднимались волны горячего воздуха.
Четыре Мастера, одетые в белые балахоны с капюшонами, стояли в центре зала вокруг Мирису. Он был обнажен, как и полагалось для столь важной церемонии; со связанными ногами и руками и завязанными глазами. Один из Мастеров громким повелительным голосом произносил незнакомые слова. Он поднял руку, как для благословения, а потом медленно ее опустил.
Теперь заговорил Дарий – его сильный голос перекрывал ритмичный грохот, наполняющий зал:
– Мирису, сын Ки и Обисиса, проходишь ли ты это Испытание по своей воле и с радостью?
Последовал ясный, уверенный ответ аколита:
– Да.
– Так вступи в свое будущее.
Я чувствовал по бокам от себя Нефар и Акана. Мы, все трое, затаив дыхание, с сильно бьющимися от восторга сердцами, с благоговейным трепетом смотрели на происходящее. И вдруг меня и моих друзей охватил всепоглощающий ужас, накативший на нас в тот момент, когда пол в центре зала открылся и мы увидели внизу ужасное пламя, оглушительно ревущее и наполняющее зал удушливым жаром. Мирису шагнул к нему.
Невероятная слабость сковала мои члены. Не способный закричать, или двинуться, или сделать что-то еще, я смотрел, как ступни Мирису нависают над краем. Какую-то долю секунды он пытался восстановить равновесие, а потом рухнул в огонь. Мы ясно видели все с нашего наблюдательного пункта. Волосы его вспыхнули, кожа начала съеживаться и рассыпаться; лицо исказилось. Он кричал в агонии, и его вопли поглощал шум яростно ревущего пламени – но в моей памяти они будут звучать вечно.
Мы кое-как добрались до тоннеля – не помню, как именно. Меня терзал такой безумный, неуправляемый ужас, что, потеряв равновесие, я шлепнулся вниз лицом, как младенец. Помню, что ощущал во рту смешанный вкус песка и соленых слез. Помню, как Акан выронил факел и мы в течение бесконечных, леденящих душу мгновений на ощупь искали его. А потом мы вновь оказались на безопасной душной лестнице, и в моих ушах раздавались звуки рыданий – собственных и срывавшихся с уст моих друзей.
– Они… они принесли его в жертву! – То был голос Нефар, звучавший как предсмертный хрип какого-то полузадушенного животного – невыразительный и искаженный.– Это… какой-то кровавый ритуал!
Акан же снова и снова повторял на одной ноте, словно заклинание:
– Нет-нет-нет-нет… – Без паузы и интонаций, просто.– Нет-нет-нет-нет…
Я рухнул на колени, и меня начало рвать прямо на одежду, руки, босые ноги Нефар, а она этого не замечала и не пыталась отодвинуться. Меня рвало снова и снова, и, даже когда желудок полностью опустошился и я едва переводил дух, мне не удалось остановиться. Я никак не мог избавиться от застрявшего в глотке вкуса горящей плоти.
В ту ночь, после зрелища, развернувшегося в кошмарном пылающем пыльном зале, мир для нас перестал существовать. Они убили Мирису. Все, во что мы верили в священной обители Ра, развеялось словно иллюзия. Мастера оказались убийцами, духовенство – лжецами, а великая обитель Ра служила лишь целям сокрытия человеческих жертв.
Нефар схватилась за мое плечо – вцепилась пальцами, как когтями.
– Нам надо… мы должны выбраться отсюда! – выдохнула она.
Даже в желтоватом свете факела, зажатого в дрожащих руках Акана, я мог различить, что ее пепельно-серое лицо измазано маслянистой копотью, белой пылью и прочерчено дорожками от слез. Сам собой напрашивался вопрос, не было ли в той копоти пепла, бывшего некогда плотью Мирису, и меня опять замутило. Я стал давиться, и Нефар сильно меня встряхнула.
– Нам надо выбраться отсюда, прежде чем они… пока они не…
– Да, – хрипло сказал Акан. В его дрожащем, срывающемся голосе, резко переходящем от высоких тонов к низким, слышалась неподдельная паника, тот же паралич от потери, что испытывал и я. – Ложь. Все ложь. Нам надо бежать. Здесь нельзя оставаться…
Остаться здесь. Нет. Мы не могли остаться здесь, в этой обители ужаса, надо предупредить остальных, надо уходить, надо спасаться. Необходимо бежать.
И мы побежали вверх по длинной душной лестнице, падая, спотыкаясь, толкая и отпихивая друг друга. Задыхаясь, хрипя от удушья, мы мчались, оступались, ползли, пока наконец все одновременно не протолкнулись через поворотную стену в спасительный коридор Мастеров.
Только коридора там не было.
Поворотная стена привела нас в адскую яму, и там нас ждали Мастера. Отчаянное бегство по душной лестнице окончилось практически там, где началось, только теперь мы оказались не на безопасном балконе, а непосредственно в зале с огненной ямой в центре.
Здесь пламя ревело еще громче, и, хотя сам огонь бушевал под землей, воздух дрожал от жара, как тонкая занавеска на ветру. При каждом вдохе жгло легкие. В помещении стояла нестерпимая жара, и спустя несколько секунд я покрылся потом.
Мастера же чувствовали себя вполне комфортно и казались спокойными и сдержанными. Они словно ожидали нас. Разумеется, так оно и было.
Дарий вышел вперед.
– Итак, – сказал он с печальным или, может, просто усталым видом. – Пора.
Я обернулся первым, лихорадочно нащупывая тот камень, который заставил бы плиту снова повернуться. Нефар стала мне помогать, шаря пальцами по неровностям стены, прижимаясь к ней всем телом, но безуспешно. Только Акан стоял недвижный и безмолвный – возможно, покорившись судьбе или просто понимая, что выхода нет. И не было никогда.