Когда Роман уезжал, он не думал, что вернется на руины. Смотреть на них было больно. Воображение легко дорисовывало, как разворачивалась битва. Главное сражение было проиграно. Князь отправил сюда отряды зачистки, чтобы добить тех, кто ещё мог сопротивляться. Может встречать гостей вышел дед. Может дяди или охрана. Роману пока что никто не рассказал подробностей. Не исключено, что дом просто обыскали, а потом сожгли, как напоминание остальным.
Рысевым не повезло больше. Возможно, князь нагрянул к ним лично. Это бы объяснило, откуда взялся кратер.
«Только сейчас в полной мере чувствую, что как раньше уже не будет. И это то, что ты мне оставил в наследство, отец?»
Долго задерживаться юноша не стал. Он вернулся к машине, сел на заднее сидение и кивнул слуге, чтобы тот ехал в загородный дом, который оставили целым.
**
Стоило войти внутрь, как горничная передала, что его ждёт мать. Четыре года. Четыре долгих года юноша никого не видел из семьи.
«Как они изменились? Будут ли рады видеть меня? Лучше на это не надеяться. Никто ведь не вышел встречать.»
Роман отметил бледность встречающего, его нервность. Весь дом производил гнетущее впечатление. Небольшой, не такой дорогой и престижный, как родовое гнездо, без истории. Самое то для опальной семьи.
Матушка сидела в кабинете отца. В те редкие моменты, когда они сюда выбирались, чтобы покинуть городскую суету, отец проводил здесь часы, либо за делами, либо за книгами. Роман помнил, как он приходил к отцу, а тот хмурился. Вечно в работе, вечно занятой.
«Вечно строил свои планы».
За окном стояла середина дня. А на столе стояла наполовину пустая бутылка вина. Рядом бокал. Со следами красной помады.
«Мама, ты стала слишком вульгарной».
Она сидела в черном халате, изображая траур. Под глазами синяки, которые не смог скрыть макияж. Волосы, остриженные по плечи, попытались уложить в прическу, но не особо удачно.
– Привет, – сказал юноша.
– Сын, – женщина вздрогнула, отмерла и сфокусировала на нём взгляд,– Ты вырос.
«Потрясающе точное наблюдение».
– Мама, – склонил он голову, думая про себя, что она постарела.
– Давай без этого, – шикнула женщина, – Почему ты до сих пор жив?
– Князь оказался необычайно великодушным. – хмыкнул юноша.
Он ждал чего-то другого. Может родительских объятий? Теплых слов?
– Что он за это взял? – женщина дернула головой, ничуть не веря в чужую щедрость. Правой рукой она схватилась за бокал с вином, как за спасательный круг, страшась услышать то, что собирался сказать её сын.
– Многое. Вот договор, – достал Роман свой экземпляр. – Можешь ознакомиться.
– Дай сюда! – потребовала она.
Стоило женщине завладеть документом, как она углубилась в чтение. По мере углубления в детали её лицо становилось всё более мрачным. Словно тени сбежались со всех углов, чтобы подчеркнуть её морщины и усталый, изможденный вид.
– Ты дурак, – припечатала она, когда закончила. Её плечи опустились, она рухнула обратно в кресло, обессиленно в нём развалившись.
– Живой дурак, – спокойно ответил Роман, оглядывая кабинет. В окне виднелся сад. В это время года он не блистал красотой, зато напоминал счастливые моменты детства.
– Толку то! – вяло отшвырнула от себя договор женщина, – Ты хоть понимаешь, что именно тебе оставили?
– Видишь ли, отец не счел нужным вводить меня в курс дела по этим вопросам. Так что нет, не понимаю. Будь добра, просвети.
– Идиот! – рявкнула она.
«Дом, милый дом»
– Возьми себя в руки, – холодно ответил юноша, – Если надо, то протрезвей. Поговорим позже.
Женщина замерла, сверля сына взглядом. Юноша не дрогнул, не отвел глаза. Она не выдержала первой.
– Ещё и ты, – обиженно прошипела она, – Твой отец умер, оставив меня совсем одну. Я чуть не погибла! Наш дом разрушен и теперь мы вынуждены ютиться здесь, отрезанные от всех! Меня... меня... Схватили и пытали! Допрашивали сутками! Это унизительно! Я выходила замуж за гения, который поднял свой род из руин! Но куда он меня завел?! Куда привела вся его хваленая хитрость?! И теперь ещё ты приходишь сюда, чтобы рассказать, как эта сволочь нас ограбила! Затыкаешь мне рот! – сорвалась она на визг.
«Что-то на тебе не заметно следов пыток, матушка. Зато на лицо начальная форма алкоголизма».
– А если по делу? – чужая истерика Романа ничуть не тронула.