«Были б у меня силы как раньше, сам пошёл туда и хорошенько надавал негодяю, что покалечил мальчика. Но их нет, впрочем, как и времени», ― и он опять надсадно закашлял.
Найдёныш при хорошем присмотре старика быстро пошёл на поправку. Вскоре он начал вставать и потихоньку бродить по большому дому.
Где его и застал Алхимик, целый день пропадавший в своей лаборатории, как только Мэтью стало легче.
― Вот что, Мэтью, оставайся здесь. Платить я тебе не могу, но накормлю. Скоро зима, и не знаю, переживу ли я её, но у тебя хотя бы будет крыша над головой. Пока я жив.
Мэтью бросился Алхимику в ноги, но тот страшно рассердился.
― Никогда так не делай, ты же человек, где твоя гордость?
― Она на дне моего голодного желудка, Хозяин, ― улыбнулся мальчишка и лукаво посмотрел на Алхимика, ― что я должен делать?
В ответ тот смутился и пробормотал:
«Убирайся в доме, готовь, как сумеешь, деньги на еду я буду давать, когда они понадобятся. Кухарка, видишь ли, ушла. Осилишь?»
Мэтью засиял.
― Всё сделаю, Хозяин.
Алхимик хмыкнул.
― Посмотрим, а постирать сможешь? Маленький ты ещё…
― И вовсе не маленький, ― голос мальчика испуганно задрожал, ― вот увидишь, как я справлюсь.
― Хорошо, хорошо, ― Мишель замахал руками, словно пытался отогнать от себя невидимую назойливую муху, ― но, смотри, в лабораторию ― ни ногой, и не отрывай меня от исследований, понял?
Мэтью закивал, хотя и не знал, что такое «исследования».
Так они стали жить вместе под одной крышей, почти не разговаривая между собой. Это устраивало обоих. Дом был в полном распоряжении мальчика, Алхимик днями напролёт не вылезал из лаборатории и приходил в столовую лишь утром и вечером, чтобы совсем немного поесть нехитрой стряпни Мэтью. Впрочем, он никогда ни на что не жаловался и, казалось, вообще не обращал внимания на ребёнка.
Ведя скромное хозяйство Алхимика, Мэтью почти всё время проводил в одиночестве и предавался мечтам. Это он любил, за что и был часто бит на прошлом месте службы. Теперь, глядя на хозяина, он мечтал стать учёным, таким же умным и добрым, как Алхимик, ведь тот не только никогда не поднимал на него руку, но даже не повышал голоса.
Правда, был один раз, но тогда Мэтью сам провинился: сунулся в лабораторию: так хотелось посмотреть, что же такое делает Хозяин? Он был очень разочарован ― ни колб, ни змеевиков, ни алхимической печи ― не было и в помине. Алхимик сидел за столом и, взъерошив волосы, что-то писал в чёрную тетрадь. И, заметив рыжую шевелюру Мэтью, строго крикнул: «Вон!»
Это было по-настоящему страшно, и больше мальчик так не рисковал: потерять работу и доброго Хозяина из-за такой глупости ― ну уж нет!
А в конце зимы пришла беда: Хозяин простудился и слабел с каждым днём, часто падая без причины, жалуясь на головную боль. Приходивший Нотариус взмахивал руками и суетился, не зная, как помочь, вызывая к другу лучших лекарей. Но всё было без толку.
Алхимику становилось всё хуже, и однажды он слёг. Вызвав к себе Мэтью, заставив его побожиться, велел понадёжнее спрятать чёрную тетрадь и никому её не отдавать. А через сутки, несмотря на все старания мальчика, его не стало.
Мэтью пролил немало слёз: и о добром Хозяине, и о себе, несчастном, ведь его того и гляди без гроша в кармане среди зимы выгонят на улицу. Он вспоминал, как дрался с соседскими мальчишками, защищая Хозяина от насмешек, а тот, видя его расквашенный нос, только качал головой и смеялся:
«Оставь их, Мэтью, не стоит тратить жизнь на дураков! Тебе учиться надо, ты смышлёный», ― повторял он задумчиво, а потом снова прогонял прочь. Он был странным, может, и сумасшедшим, но он был… А теперь старик оставил его одного. И от этих ужасных мыслей мальчик снова плакал, всхлипывая и размазывая слёзы по лицу.
В дом пришёл Нотариус и похлопал Мэтью по плечу.
― Эту ночь проведёшь здесь, Мишель так хотел, а завтра… видно будет. О похоронах я позабочусь. Ты не находил у старика тетрадь в чёрном переплёте? Нет? Странно, она пропала. Сжёг, наверное, может, и к лучшему…
И он ушёл. Мэтью было страшно оставаться одному в доме, где умер человек, но это было лучше, чем провести её в лютый мороз на улице. Всё ещё всхлипывая, собрал остатки угля и растопил печь, постелив себе прямо около неё ― так было теплее. Но сон к нему не шёл.
После полуночи сердце вдруг начало замирать, предчувствуя недоброе. Было темно. Угли в очаге переливались красными огнями. Мэтью встал, испуганно озираясь по сторонам. Дверь лаборатории тихо открылась, и на пороге появился Хозяин, вернее, его полупрозрачная тень. Мальчик истово перекрестился и, бормоча молитву, шмыгнул под стол.