Лео, завороженный красивым видом, вышел из дому и, сев на крыльце, уставился на отца. Обычно он избегал его общества и старался вне дома держаться от него подальше, но, завороженный непривычном видом, утратил свою обычную осторожность. Отец, почувствовав на себе его взгляд, повернулся и, похоже, впервые за время своего возвращения, улыбнулся.
Они провели вместе весь день – правда, почти не разговаривали, но отец учил Лео кататься на лошади. Приволок откуда-то из сарая старое потертое седло. На лугу за деревней, где они жили, отец учил его сидеть в седле, скакать галопом. Потом они даже немного поболтали, выбирая имя лошади, смотря на закат – сошлись на Геоцинке, что предложил Лео. Отец согласился. Вскоре их нашла мать, и странным, дрожащим голосом, позвала ужинать. Она пожарила свежего, большушего зайца, и жареную картошку. Уставила весь стол свежими овощами. Лео давно не был так счастлив - они поужинали, а после он ушел спать. Родители еще оставались внизу: мать убирала со стола, а отец, закурив трубку, сидел и смотрел в окно. Лео очень отчетливо запомнилась та картина, ведь пятилетний мальчик так хотел, чтобы так было все время.
Но этого не случилось.
Отец продолжил пить, играть в карты, и отдаляться от них с матерью. Мать – оберегать его от отца и стараться не оставлять их наедине. А Лео – так и не говорить им, что когда он рисует на земле знак, увиденный в одной старой книге, и прикладывает к нему руки ладонями вниз, происходят маленькие чудеса.
Впрочем, мать и сама узнала об этом, когда пришло время – и не разозлилась, как он ожидал. Напротив, сделала все, чтобы он оказался там, где оказался – в школе алхимиков, в Рос-Ильхаге.
А отец ... однажды, он вышел из дому, отправившись промочить горло в ближайшую таверну, и не вернулся. Лео тогда было шесть лет.
...
Значит, это и есть равноценный обмен. Главный закон природы – нельзя получить что-то, не отдав чего-то равноценного взамен.
Король отдал все, чтобы выиграть в войне и привести страну к процветанию – но разрушил свои отношения с семьей и в итоге потерял дочь и жену. Отец Лео проливал кровь за свою страну, а в итоге лишился воли к жизни и рассудка. Крестьянину нечего будет есть зимой, если он не прольет свой пот летом, вспахивая свой жалкий клочок земли. Влюбленный поэт не растопит сердце своей избранницы, пока не просидит несколько ночей над страстной поэмой.
Да, эти примеры не равноценны, но каждый из них подчеркивает главный закон мироздания для алхимиков. Для всех живых существ.
Точно также и алхимики не могут создать целый дом, не использовав для этого все его составляющие. Они – как скульпторы: они придают форму вещам, изменяют их, транформируют их под свои нужды, если умеют, конечно.
Подобно каменщикам, они строят дома, подобно лесорубам, срубают леса, подобно кузнецам, куют оружие.
Впрочем, странно говорить про равноценный обмен в мире, полном магии.
Кузнец, чтобы выковать меч, использует умение, физический труд и инструменты. Он создает клинок, раз за разом ударяя молотом по раскаленному металлу. День за днем он придает ему форму, превращая раскаленный кусок металла, бронзы или железа в произведение воинского исскуства.
Алхимик – использует составляющие части, необходимые для создания меча, и специальную формулу: алхимический круг и алхимические знаки. Не пускаясь в долгие размышления, он как бы запирает определенную часть энергии, всеобщей энергии, в этот круг и представляя то, что должно получиться, направляет ее на создание этого предмета. Он не может взять больше энергии, чем необходимо, и не может создать что-либо, не отдав взамен равноценных составляющих.
Маг, же, истинный, сильный маг, берет огромное количество всеобщей энергии, и не просто использует ее, а преобразует, превращает в то, что ему необходимо.
Да, вот такой вот равноценный обмен. Впрочем, Лео был уверен, что и в этом случае он имел место быть. Просто нужно смотреть немного глубже ...
...
Лео стоял перед огромной скалистой грядой. Это была знаменитая скалистая гряда Иэнто-Дури, «Тысячеликая стена», разделявшая западные и северные королевства.
Разделявшая так, что здесь не было дороги ни для одних, ни для других. Вершины скал терялись где-то высоко в облаках, неприступные и засыпанные снегом. И не было ни тропинки, ни дороги, что соединяли эти равнины по обе стороны этой гряды – это были не горы. Это были скалы – опасные, неприступные, острые как пики, населенные чудовищами. Гарпиями и скалистыми тролями, что порой спускались вниз, поживиться человечинкой. И им не было разницы, северянин это будет или человек западных кровей.