— Конечно нет.
— Но почему?
— Во-первых, к таким делам полицию не привлекают — на кон поставлена честь двух древнейших британских семей. Это семейные дела, и решаться — и оставаться — должны в пределах семьи. А во-вторых — и главных… Неужели ты ещё не понял?
Алек уже давно потерял способность что-либо понимать и сейчас молчит, сочтя вопрос герцога риторическим.
— Я сделал это ради тебя, — говорит герцог. — Мать-убийца ещё ни одну биографию не украсила. Особенно такого честолюбивого и способного молодого человека, как ты, с такими большими целями и амбициями, как у тебя.
Ему бы оскорбиться и сказать герцогу, что он сумасшедший, а Алек чувствует к нему лишь благодарность. Но тут левое бесстрастное полушарие предоставляет слово обвиняемой, и сомнения с новой силой берут верх.
«Отцу тоже предлагал. Отец отказался. Отец умер весьма кстати». Так кто? Мать, уверовавшая в свою безнаказанность и решившая убрать вторую помеху на пути к воссоединению со своей сумасшедшей любовью? Или герцог, не чуждый тонкой извращённой иронии, решивший вершить правосудие своими силами, а заодно и отомстить, прибрав к рукам вожделенный семейный концерн Саффолков? Так что же правда?
— Правда, мальчик, состоит в том, — отвечает на его невысказанные мысли герцог, — что ты волен сам выбирать, во что верить. И то, во что ты выберешь верить, станет правдой твоей жизни.
— Эта вера может нас убить.
— Не нас. Тебя. Я свой выбор уже сделал.
========== Часть 3. Rubedo. The Marriage of Mercury and Sulfur. ==========
Рубедо — осуществление нового союза (брака) Меркурия и Серы. Рубедо связано с Юпитером и Солнцем, с четвёртой лунной фазой. Продуктом рубедо является великий эликсир, или магистерий.
Леди Саффолк, вдовствующая графиня, ничего не может изменить: незыблемые многовековые законы майората суровы и неумолимы — в наследство от мужа ей достаётся номинальный почётный титул и «вдовья доля» — проценты с капитала. Сам капитал неразрывно связан с поместьем и титулом лорда Саффолка — лорд Саффолк получает всё.
На следующий день после вступления Алека в права наследования в здание штаб-квартиры «Suffolk Heritage Trust PLC» на Кэннон-стрит в лондонском Сити входят двое.
Им преграждают путь девушки с рецепции, но младший из посетителей негромко, но веско называет своё имя, и хрупкая стража растерянно расступается. Посетители прямиком направляются в зал заседаний Совета директоров. Старший решительно, без стука, распахивает высокие двустворчатые дубовые двери и придерживает их, пропуская младшего, и вслед за ним входит сам. Дверь закрывается. За круглым массивным столом из чёрного дерева на двенадцать персон все места заняты. Вошедших это не смущает — это не надолго. Младший в ответ на недоуменные взгляды и возмущённые возгласы присутствующих называет себя и представляет своего спутника. За столом воцаряется мёртвая тишина, а председатель Совета бледнеет и покрывается пятнами — у него достаточно опыта в делах и жизни, чтобы понять цель визита назвавших себя незваных гостей ещё до того, как младший — стоя — её объявляет. С младшим он бы справился одной левой, но против старшего — молча стоящего за плечом младшего — он бессилен. Минутой спустя Совет директоров распускается, а зал заседаний пустеет.
Старший подвигает младшему освободившееся кресло председателя правления и впервые за время пребывания здесь подаёт голос:
— Прошу вас, лорд Саффолк. Вы это заслужили.
Младший устало опускается в кресло рядом.
— Спасибо, герцог. Но это место по праву ваше.
Герцог занимает кресло председателя без возражений — на счету каждая минута. На коленях герцога появляется известный на весь Сити бордовый кожаный кейс. Холёные породистые пальцы с безупречным невидимым маникюром отточенным до автоматизма движением набирают код замка, а минуту спустя — пароль на компактном серебристом ноутбуке, извлечённом из недр портфеля. Алек снимает трубку внутренней связи, и к тому времени, как на экране герцогского ноутбука возникает рабочий стол со старинным герцогским гербом и современным логотипом герцогской корпорации, в зал заседаний, осторожно приоткрыв дверь, проскальзывает грузный бухгалтер с кипой затребованных отчётов, за ним бледной тенью семенит секретарша. От кофе и чая новоявленные хозяева отказываются, и секретарша вслед за бухгалтером так же бесшумно покидает помещение. Герцог подключается через интернет к Лондонской фондовой бирже и, протянув руку влево, не глядя, безошибочным чутьём финансового магната-мага выхватывает из груды сваленных на стол документов баланс за последнее полугодие. Пальцы герцога вслепую порхают по клавишам, пока он, наблюдая за непрерывным движением цифр в столбиках на экране, попутно отдаёт распоряжения брокерам на том конце провода. Алек мало что слышит и ещё меньше понимает из сказанного, его гипнотизируют тонкие узловатые пальцы, в которых сосредоточена Сила.
К закрытию биржи доля Алека в капитале траста уменьшается наполовину, а на карте финансовой империи герцога появляется ещё одна небольшая провинция.
***
Итон встречает его предвыпускной суетой — до окончания школы всего два месяца — и явственным ощущением чужеродности. Алек вдруг замечает, какая детская у него комната, какой кукольный Дом и как инфантильна «команда».
— Как вы тут без меня? — спрашивает он свою «правую руку».
— Как всегда, — апатично бросает Грег, но тут же, поняв, как его слова могут быть истолкованы, поправляется: — То есть никак. Без тебя.
Алек хмыкает.
— А! — оживляется Грег. — Мы выиграли.
— Что на этот раз? — в голосе Алека — ни следа интереса.
— Всё. Я же говорю — всё как всегда.
Ему бы гордиться: в неполные восемнадцать — живая легенда, первый и единственный капитан Игр за всю историю Итона, под предводительством которого его Дом никогда не проигрывал. Но Грег чувствует себя самозванцем — все эти годы он принимал «допинг»: без Алека никаких побед не было бы. Его преемник всё ждёт от него откровений — магического секрета успеха. «Секрет есть, — говорит Грег. — И он прост. Просто найди того, ради кого тебе захочется побеждать». Он играл и выигрывал для Алека. Он не имел права подвести своего капитана.
Грег подходит к нему и обнимает — осторожно, несмело, как в первый раз. Как давно это было — а кажется, что вчера. Алек впервые заходит к нему с капитанским обходом. Обстановка в итонских спальнях спартанская: стол, стул, кровать. На стуле свалены книги. «Можно присесть?» — кивает на кровать Алек. «Почту за честь. — Во рту у Грега пересыхает, но губы растягиваются в привычной ухмылке: — Самый крутой парень школы — в моей постели». Алек смеётся — и огревает его подушкой. Грег усилием воли отгоняет наваждение.
— Сам-то как? — тихо спрашивает он.
Алек так же осторожно высвобождается из объятий.
— Я… попрощаться приехал.
И Грег понимает: в этот раз — окончательно. Главную игру он проиграл. Возможно, потому, что для него это не было игрой.
— Тогда удачи, капитан. Вспоминай обо мне.
— И тебе, капитан. Я тебя никогда не забуду.
Алек делает ему шаг навстречу — сам, впервые. «Спасибо. — Слова слетают с губ обоих одновременно. — За всё». «Ты лучший! — а это уже Алек. — И заслуживаешь лучшего». И до Грега наконец доходит смысл старой спортивной мудрости: иногда, чтобы выиграть, надо проиграть. Они в последний раз обнимаются — скупо, по-мужски: два капитана, которым больше не по пути.