Частые регулярные поездки с мамой к её лучшей подруге и крёстной Алека, герцогине Девонширской, для Алека лучшее воспоминание детства. А потом герцогиня умирает, внезапно и в самом расцвете сил, и визиты в Четсуорт-Хаус прекращаются. А вместе с ними заканчивается детство.
— Алек, мальчик мой! — герцог сжимает Алека в крепких объятиях.
В голосе отца столько искренней радости, что Робин тут же жалеет о своём приглашении.
— Отлично выглядишь! — так и не сняв рук с плеч Алека, герцог отступает на полшага назад и откровенно им любуется. — Повзрослел, возмужал. Вот только всё такой же не по годам задумчиво-серьёзный.
— Ну, — смущённо улыбается Алек, — должны же быть у меня хоть какие-то недостатки.
— Да уж, — смеётся герцог. — У тебя даже недостатки на зависть другим. Герцог вскользь, краем глаза, бросает взгляд на Робина.
В душу Робина закрадывается нехорошее подозрение.
Многие главы итонских Домов помнят учениками ещё отцов своих теперешних подопечных, которые в юности ни в чём не уступали своим отпрыскам, а то и превосходили их по части кутежа и разврата, так что извечное родительское «Глядите за ним в оба» ими зачастую понимается как «Приличия должны быть соблюдены. И может делать что хочет». Полагаться на одного лишь главу Дома — слишком рискованно. В этом плане авторитет капитана Дома — того же Алека — на порядок выше, и особо прозорливые родители поручают присмотр за своим дражайшим чадом именно таким неформальным, а значит реальным лидерам. Благо в их кругу все всех знают. Интересно, проносится в голове у Робина нехорошая мысль, а не замолвил ли за него словечко перед Алеком отец — если у Алека и есть непререкаемый авторитет, то это его, Робина, отец — герцог Девонширский. Не может он не понимать, что сын вступает в пору вечеринок и тусовок, так пусть уж лучше тусит в кругу своих под присмотром надёжного человека, чем неизвестно где и с кем. А что, с него вполне бы сталось. Отец всегда был очень высокого мнения об Алеке. В детстве только и разговоров было — Робин даже ревновал: Алек то, Алек сё, а вот Алек всегда, да Алек бы никогда… И Алек, считая ниже своего достоинства дружить с ним, но не в силах отказать его отцу, решает совместить «приятное с полезным» и тем самым взять реванш за навязанного против воли «друга» — с него бы сталось: они с его отцом по части изощрённости и коварства — два сапога пара.
Предположение, слишком чудовищное, а оттого — особенно правдоподобное, тут же обесценивает триумф от вхождения в клику Алека. Он всего-то и хотел показать отцу, что тот, кого он всю жизнь ставил ему в пример, считает его своим другом, а значит, равным себе. А это значит, что он, Робин, ничем ему не уступает. Хотелось, чтобы отец осознал, как он ошибался. Робин с таким удовольствием представлял себе, как заявится домой с Алеком, так предвкушал удивление отца. А отец его даже не заметил. Словно его здесь вообще нет. Вежливость вежливостью, гостеприимство гостеприимством, а уделить толику внимания собственному сыну тоже не помешало бы. Герцог, будто прочитав мысли Робина, скупо обнимает его. Сыновья ревность сменяется мстительным злорадством: если его догадка верна, то «дружбой» с Алеком он отомстит отцу. У Робина даже мелькает шальная мысль, а не сделать ли так, чтобы отец узнал: ему самому от этого хуже не станет — дальше уж некуда, он и так для отца пустое место, — зато отец бы бесповоротно разочаровался в Алеке. Надо подумать, вернее, подождать: главное, сначала закрепиться в команде, а через полгода Алек окончит Итон и станет ему не нужен, и вот тогда…
Со времени их последней встречи герцог Девонширский ничуть не изменился. Стоячий воротник белоснежной рубашки всё так же подчёркивает гордую посадку головы, длинные манжеты по-прежнему наполовину закрывают кисти тонких узловатых рук, современная дизайнерская вариация классического сюртука, как всегда, облегает стройную властную фигуру, прямые белые, расчёсанные на прямой пробор волосы до плеч обрамляют неизменно волевое лицо — во всём облике герцога есть нечто вечное, от Мефистофеля. Обитатель иного времени и пространства, невесть как оказавшийся в Англии конца двадцатого столетия.
Герцог невысок — Алек, далеко не атлет, уже сравнялся с ним ростом, — у герцога тонкие и мелкие черты лица, у герцога узкая и худая фигура, но в его осанке столько власти, достоинства и внутренней силы, что Алеку кажется, будто герцог на три головы выше его. Да так оно и есть.
У герцога опыт, ум и характер — всё то, в чём так нуждается Алек и чего ему больше всего не хватает в родном отце. Он и свой элитарный итонский клуб основал потому, что знает: на отца ему рассчитывать не приходится, братьев у него нет, а те цели, которые он перед собой ставит, в одиночку ему не потянуть. И он с юных лет создаёт свою команду и подбирает себе союзников. Отец Алека, как и большинство людей, занимает то место, для которого был рождён. Герцог Девонширский — то, которое выбрал сам: он ходячий пример любимого высказывания лорда Кейма, председателя правления колледжа: «Будущее можно унаследовать, а можно создать». Рядом с герцогом Алек подпитывается силой.
Все знают, как преданно и беззаветно герцог Девонширский любил свою покойную жену, и после её смерти — а прошло уже почти пять лет — он не то что не женился, а даже не завёл себе любовницу. Уж Алек бы знал — подобные факты в их кругу не скроешь. Такой примерный семьянин наверняка пришёл бы в ужас, узнай он правду об Алеке. А если, ко всему прочему, откроется, что он совратил его сына… Больше всего на свете Алек боится даже не оскорбить, а разочаровать своего кумира. Даже мысль об этом настолько невыносима, что просто несопоставима с жизнью, и Алек побыстрее ссылает её на задворки сознания, пока она не начала свою разрушительную подрывную деятельность. Сейчас он особенно остро чувствует неправильность ситуации, но ничего ни с ситуацией, ни тем более с собой поделать не может. Всё будет хорошо, запускает он в голове непрерывную мантру. Он до мельчайших подробностей продумал тактику их с Робином отношений. Герцог ничего не заметит. Всё будет хорошо.
— Как Клер?
— Ты всё ещё её помнишь?
Алек невольно улыбается.
— Такую красавицу разве забудешь?
И теперь уже улыбается герцог.
Клер встречает его тихим ржанием, и у Алека сжимается в груди — надо же, столько лет прошло, а помнит! Он треплет высокую крепкую холку и угощает подругу детства предусмотрительно захваченной с собой морковкой. Лошадь жуёт, а Алек прижимается щекой к буйной шелковистой гриве и закрывает глаза — сейчас ему хочется не «горячей плоти», а простого дружеского тепла.
Для Алека конные прогулки с герцогом — такая же неизменная часть визитов в Четсуорт-Хаус, как для его матери — пятичасовое чаепитие с герцогиней. Герцог Девонширский — страстный любитель лошадей и завсегдатай всех мало-мальски значимых дерби. Именно он учит Алека ездить верхом.
…Алеку тринадцать, а на дворе каникулы, июль и плюс тридцать. Они с герцогом впервые покидают тренировочный манеж и отправляются на настоящую верховую прогулку. Под Алеком — его любимица, трёхлетняя вороная Клер, и Алек впервые ловит себя на том, до чего же сладостно чувствовать чужую, горячую и упругую, плоть между ног. От этого ощущения непроизвольно сжимаются бёдра и вздымается что-то внутри, отчего хочется двигаться яростней и быстрей, и он, чтобы унять охватившее его волнение, пришпоривает лошадь, пускаясь в карьер. Сзади стучат копыта лошади герцога, в ушах свистит ветер, а в висках бурлит кровь. Алек полной грудью с шумом вдыхает и выдыхает воздух, а ноздри расширяются и трепещут, словно это не Клер, а он сам мчится сейчас вперёд, едва касаясь земли. Герцог, опытный наездник, неумолимо сокращает расстояние, и Алека переполняют страх и восторг, возбуждение и азарт. И он, ещё не очень уверенно держась в седле, хлещет Клер что есть мочи, в надежде то ли убежать от себя самого, то ли догнать нечто такое, названия чему и сам не смог бы дать. Мысли выветриваются, остаются одни только чувства и два противоположных желания: убежать от погони, чего бы это ни стоило, и дать себя нагнать, тоже любой ценой. Узкие бриджи становятся ещё уже, лицо пылает, и когда герцог его наконец догоняет, Алек дерзко смотрит ему в глаза и не отводит взгляд. Глаза у герцога голубые, холодные, внимательно-проницательные, с искорками насмешки в подусталых углах, и Алека не покидает ощущение, что герцог видит его насквозь и знает о нём нечто такое, чего он и сам ещё о себе не знает. Алек не выдерживает и первым отводит глаза.